Владимир Дэс - Человек укравший бога (сборник)

Я прямо опешил и смог только повторить:

– И за добро, и за зло. Воссоздать… А кто спрашивать-то будет за добро и зло?

– Ясно кто, кто их вновь воссоздал. Тот, кто получил «Последнее Откровение».

– То есть ты.

– Я.

– Бог.

– Да, Бог.

– А почему не те, кто и изучает, и разрабатывает клонирование.

– Потому что они лишь технари, сидят себе в науке, а я уже понял для чего эти ученые открыли принципы клонирования, то есть я первый получил свыше Последнее Откровение. А создав компанию по обнаружению и сохранению останков, то есть молекул ДНК, я становлюсь монополистом по воскрешению мертвых. И в этом случае разве я не буду равен Богу?

– И что ты будешь делать со всеми воскресшими?

– То же, что и Господь: заселять земли, судить, казнить или миловать. Я, воссоздав живого из мертвого, буду хозяином созданных существ, его Богом. Настоящим. Живым и бессмертным.

– А бессмертным-то ты как станешь?

– Воскрешая других, я и себе обеспечу постоянное воскрешение. Быть у корыта с водой и не напиться…

– У колодца.

– Что, у колодца?

– У колодца, а не у корыта.

– Какая разница.

– Разницы-то никакой, да суть разная.

И я, уже не предлагая другу, налил себе целый стакан водки. Выпил, а выпив, спросил:

– Ты и мою сестренку сможешь воскресить?

(Она у меня погибла в автомобильной катастрофе два года назад.)

– Запросто.

– И Пушкина?

– И его.

– И даже Александра Македонского?

– Конечно. Правда, с ним придется потрудиться.

– Почему?

– Трудно будет найти хотя бы кусочек его тела. Но эта проблема тоже решаема. Если захотим, то просеем весь песок вокруг Александрии, но хотя бы одну молекулу Александра Македонского найдем.

Я задумался и выпил еще водки, а выпив, снова спросил:

– А сил у тебя на это хватит?

– Друг мой, – приобнял он меня, – если есть идея, то и силы появятся. Вспомни, как ты в школе, будучи слабее всех, сбивал с ног здоровых парней одним ударом кулака, если обижали твою сестру. У тебя была идея – защитить слабого, и ты становился сильным.

– Да, бывало, – согласился я и неожиданно поверил в его Последнее Откровение.

– Ты и правда можешь стать Богом?

– Конечно, – подтвердил мне он.

– Но ты же не похож на Бога.

– Открой рот.

Я удивился, но рот открыл.

– Есть. И у тебя есть клыки или то, что от них осталось. Потрогай.

Он взял мой палец и поводил по моим клыкам.

– Есть, ну и что?

– А то, что и человек не сразу стал человеком. Он был зверем, а теперь стал человеком. А вот теперь пришло время мне, человеку, стать Богом. Эволюция, друг мой, эволюция.

– Эволюция?

– Конечно.

– А почему только ты должен стать Богом, а не я, например?

– Просто потому, что именно я получил Последнее Откровение. «Селяви», такова жизнь. Я, понимаешь? Я и никто другой! – патетически воскликнул он, вознес к небу, а точнее, к потолку руки, чем опять напугал официантку Люсю.

Но потом он милостиво сел ко мне поближе и, опустив на мое плечо свою божественную руку, ласково добавил:

– Не переживай, я тебя к себе возьму первым заместителем, то есть апостолом, – и икнул. Потом еще и еще.

«Все, – расстроился я, – это конец». Если мой друг начинал икать в состоянии запоя, то обычно он икал сутками до посинения.

И никто не мог ему помочь, и ничто не могло остановить его икание, даже само его «Божественное Откровение».

Только я – его лечащий врач.

Мы живем, потому что мы ощущаем.

Ощущаем мир, окружающий нас.

Ощущаем запах, цвет, звук, материальность нашего мира.

А ощущая, понимаем, что окружающий нас мир реален.

А значит реальны и мы.

И я, родившийся слепым, тоже считал себя реально живущим.

Я довольно долго был искренне убежден, что тот мир, который меня окружает, имел запахи, звуки, твердость, мягкость или мокрость, но не более. Он был таким, каким я его ощущал.

Он не был светлым или темным.

Я и так его видел.

В моей голове он был реален.

Вот мама… Она пахла молоком.

Вот коляска, на которой меня катали. Она гремела и скрипела.

Углы в квартире… Они были жесткими.

Вода – мокрая.

Утюг – горячий.

Снег – холодный.

Я долго думал, что все также, как и я ощущают окружающий мир.

Зачем его видеть, если он и так реально ощутим.

Все мне в нем было ясно и понятно.

Но где-то года в три я начал понимать, что в моем организме что-то не так.

В прекрасном мире, в котором я жил и который был для меня красив и уютен, появились новые понятия.

Появились слова, которые я не мог усвоить в принципе.

Темно, светло.

Утро, вечер, день, ночь.

Ярко, тускло.

Видеть или не видеть.

Что это?

С годами мне объяснили, что я просто слепой.

Что мои глаза ничего не видят.

Я-то раньше думал, что глаза только для того, чтобы плакать или смеяться до слез, а оказалось, что они должны были мне помочь ощутить мир более полно и объемно.

Мне объяснили, что с глазами, которые бы видели, я бы был умнее, добрее, смелее и красивее.

Проходили годы.

В мире, окружавшем меня, было полно зрячих идиотов, злых убийц и трусливых героев.

Насчет красоты. Тут мне совсем было непонятно.

Все и всё вокруг мне казались и казалось красивыми и красивым.

Много, очень много было непонятным и странным в объяснениях об этом странном чувстве – зрении.

С годами я стал думать, что меня все просто обманывают.

Нет никакого зрения.

Все люди вокруг меня такие же слепые, как и я.

Просто они все зачем-то меня обманывают.

У них, в отличие от меня, есть специальные приспособления еще более совершенные, чем у меня, для жизни в этом мире.

Поэтому, они более свободны в движениях и ориентации.

Но эти приспособления их же и губят.

Они под эти приспособления построили жилища, дороги, мосты, придумали одежду, специальную пищу, игры.

И теперь живут и мучаются.

Сам мир без этого порабощения специальными приспособлениями создан для нормальных людей, таких как я.

Для того, чтобы жить, любить, рожать и умирать хватает и того, что бог дал мне и всем нам для ощущения нашего прекрасного мира, полного музыки, запахов, близости и любви.

Зачем все вокруг обманывают меня?

Может, они не так материально ощущают этот мир, поэтому придумали какое-то зрение?

Но для чего им это надо?

Для чего?

Может, это они «слепые», а я «зрячий»?

В детстве я любил ходить в лес.

Мне нравилась природа леса со всем своим многообразием полянок, березок, лужаек, пичужек и зверьков.

В лесу всегда было много жизни, много движения.

Но больше всего я любил смотреть им муравейник и сравнивать жизнь муравы и с нашей жизнью – жизнью людей.

Они так же суетятся, бегают, строят, ссорятся, дружатся, защищаются, как и мы, В общем, все признаки человеческой жизни.