Владимир Дэс - Человек укравший бога (сборник)

И однажды, когда я смотрел на всю эту суетливую муравьиную жизнь, мне пришли в голову интересная мысль, что они, муравьи, живут себе и даже не подозревают обо мне, стоящим над ними с ореховым прутиком в руке.

И когда на пути спешащего по своим делам муравья я ставил прутик, он покорно сворачивал со своего пути.

Меня забавляло, что муравьишка спокойно себе бежал, бежал своим путем, резво перебирал лапками, думая о чем-то приятном, муравьином, не подозревая, что я через несколько минут резко изменю этот его путь, а может, даже и жизнь.

Когда я вырос и начал сталкиваться с понятием Божественного вмешательства в жизнь людей, то принял это как должное. Потому что я был готов к этому понятию через мои детские ощущения, которые я получил, стоя в лесу над муравейником с ореховым прутиком, меняя своим вмешательством жизнь муравьиной колонии.

И в моем сознании сложилась уверенность, что Господь также стоит над нами и все знает наперед, а мы, как бы не бегали туда-сюда, как бы не суетились, он, дав старт нашей жизни, направит своим божественным «прутиком» нас туда, куда назначено нам провидением.

И мне стало понятно, что даже самый умный, хитрый и изобретательный человек, как бы он не изгибал свой путь между стартом и финишем, между рождением и смертью – вверх, вниз или в стороны, как бы он не прятался, как бы не гримировался, Божественный «прутик» проложит тот путь, который ему предопределен.

Когда я закрываю глаза, появляются солдатики.

Всегда неожиданно.

И все сразу.

И, появившись, начинают методично заполнять пространство вокруг меня. А мое пространство – это огромная Черная Роза.

Цветок.

Солдатики не обращают на меня никакого внимания. Как будто меня в этом моем пространстве нет совсем.

Но я-то есть.

Я открываю глаза, солдатики исчезают.

Тревога проходит, и мое обнаженное тело снова обнимают теплые-теплые, как летняя ночь, лепестки. Мне становится хорошо.

Запах розы нежен и ласков. Я перекатываюсь с лепестка на лепесток и опять засыпаю.

Но как только я закрываю глаза, опять появляются солдатики и снова начинают заполнять мое пространство, мою Черную Розу. И так всегда: я открываю глаза – они исчезают, закрываю – они появляются.

Иногда я задумываюсь, может, они, эти солдатики, – плод моего воображения?

Но очень сложно совместить в моем воображении нежную розу и равнодушных грубых солдат, топчущих ее хрупкие лепестки.

В жизни своей ничего более равнодушного, а значит и более страшного, чем толпа этих солдатиков, я не встречал.

Из какого мира они приходят ко мне и зачем? Я не знаю, но понимаю – не из того, в котором живу я.

Очевидно, эти солдатики, найдя никому неизвестную лазейку из их грубого мира, тайно посещают мой мир – мир Черной Розы.

А тайно потому, что как только я открываю глаза, они исчезают.

Все это было бы интересно, если бы они не были до страха равнодушны ко мне. И как бы я ни пытался вступить с ними в контакт, они полностью игнорируют меня и на все мои протесты не обращают никакого внимания.

Они методично, метр за метром, заполняют мое пространство, сжимая лепестки розы все плотнее и плотнее вокруг моего тела. Наконец, когда я перестаю ощущать перед собой свой мир, кроме сжатых вокруг меня бархатных лепестков, они начинают давить меня сзади, с боков, а потом и сверху и снизу, укладываясь рядками, как кирпичики, плотней и плотней, заполняя всю Розу. И тогда я начинаю возмущаться, кричать и даже толкать, швырять и пинать их. А они, не реагируя на мои крики, угрозы и толчки, преодолевая мое физическое сопротивление, все плотнее и плотнее упаковывают меня в лепестки.

И вдруг, когда я уже задыхаюсь, умираю в объятиях лепестков, заваленный солдатиками, жестокими и равнодушными, я открываю глаза, и они исчезают.

И сразу все.

Почти мгновенно.

Лепестки розы расправляются, и я вздыхаю облегченно.

Тело и душу наполняет восторг жизни в радости свободного пространства.

И тут же вползает в душу страх от возможности нового незваного посещения моего мира этими странными равнодушными солдатиками.

Зачем они приходят? Мне они не нужны. Черной Розе тоже.

Зачем?

А если они приходят для того, чтобы дать мне понять, что за моим миром меня ждет еще один мир, тот их мир?

Мир жестокости и равнодушия?

Зачем я собрался на прогулку в этот лес, сам не знаю.

Обзвонил своих самых близких друзей.

Они пришли проводить меня, и все принесли мне деньги.

Много денег.

Я надел серый костюм, светлые-ботинки, черную шелковую рубашку и, взяв деньги у моих друзей, распихал пачки банкнот по карманам.

Лес, в который я пришел, был просторный. Деревья стояли без листьев и все одного коричневого цвета. Отсутствовали даже тонкие ветки. Во всем этом чувствовалась огромная мощь и сила.

Под ногами у меня было сухо. Птиц и зверей не было, как, впрочем, и насекомых. Я долго гулял по лесу.

Людей в нем я тоже не встречал.

Дышал свежим, чистым, прохладным воздухом.

В этом просторном лесу гулялось легко и свободно.

Наконец я нагулялся и пошел из леса.

Вышел.

Невдалеке я увидел Овраг, обросший кустарником, и там, в овраге, множество людей.

А так как, гуляя по лесу, я проголодался, и в карманах моего элегантного костюма было много денег, решил сходить в этот овраг и попытаться купить там у людей немного еды.

И точно, войдя в овраг, я обнаружил у каждого куста рыночный стол или стеллаж, с которых хмурые мужчины с усами торговали едой.

Я подошел к одному из прилавков, заставленному клетками. В клетках бегали соленые огурцы.

– Почём торгуешь? – спросил я у продавца.

Но он, как и все остальные продавцы этого рынка, смотрел на небо и сосредоточенно слушал объявление, льющееся сверху из невидимого репродуктора.

Сегодня в восемнадцать часов ноль ноль минут заканчивается обмен старых денег на новые.

Я посмотрел на свои часы. Выло без трех минут восемнадцать. Торопясь, дернул моего продавца за рукав и попросил его еще раз поймать и продать мне хотя бы одного огурца, и как бы в подтверждение своих серьезных намерений вынул деньги, данные мне друзьями на прогулку.

Продавец посмотрел на мою пачку денег, размером с приличную толстую книгу, и показал пальцем на небо.

Я посмотрел туда, куда он мне показал.

Там в небе опять повторяли то же объявление об обмене денег, только сказали, что обмен заканчивается уже в восемнадцать часов пятнадцать минут.