Аркадий Стругацкий - Жук в муравейнике (киносценарий)

— Еще бы! — сказал Бромберг высокомерно.

— Вам я верю, — сказал Экселенц. — Но я не верю в совпадения… Слушайте, Айзек, неужели это так трудно — просто, без кривляний рассказать, почему вы именно сегодня пришли за детонаторами…

— Мне не нравится слово «кривлянья».

— Я беру его назад, — сказал Экселенц.

Бромберг снова принялся утираться.

— Пожалуйста, — объявил он. — Вы прекрасно знаете, Рудольф, что в отличие от вас я ненавижу все и всяческие секреты. Это вы сами поставили меня в положение, когда я вынужден кривляться и ломать комедию. А между тем все очень просто. Сегодня утром ко мне явился некто… Вам обязательно нужно имя?

— Нет.

— Некий молодой человек. О чем мы с ним говорили — несущественно, я полагаю. Разговор носил достаточно личный характер. Но во время разговора я заметил у него вот здесь… — Бромберг ткнул пальцем в сгиб локтя правой руки, — довольно странное родимое Пятно. Я даже вообразил сначала, что это татуиробка… Вы знаете, Рудольф, татуировки — это мое хобби… Но молодой человек сказал: нет, это родимое пятно. Больше всего оно было похоже на букву «Ж» в кириллице или, скажем, на японский иероглиф «сандзю». Вам это ничего не напоминает, Рудольф?

— Напоминает, — сказал Экселенц.

— Вот как? Вы что — сразу сообразили? — спросил Бромберг с завистью.

— Да, — сказал Экселенц.

— М-м-м… А вот я — не сразу. Молодой человек уже давно ушел, а я все сидел и вспоминал, где я мог видеть такой значок… В точности такой, понимаете? В конце концов вспомнил. Надо было проверить, а под рукой — ни одной репродукции. Я бросаюсь в Музей — Музей закрыт…

— Максим, — сказал Экселенц, — будьте добры, дайте нам сюда эту штуку, которая под шалью. Только осторожно, пожалуйста.

Максим повиновался; Он поставил тяжелый брусок перед Экселенцем, Экселенц придвинул его поближе к себе и попытался приподнять крышку, но пальцы у него скользили, и крышка не поднималась.

— Дайте-ка мне, — нетерпеливо сказал Бромберг.

Он оттолкнул Экселенца, взялся за крышку обеими руками, поднял ее и положил в сторону.

Внутри открылся ряд из тринадцати аккуратных круглых гнезд (сантиметров по семи в диаметре). В одиннадцати из них помещались круглые серые блямбы, украшенные коричневатыми, слегка расплывшимися иероглифами. Два гнезда были пусты, и видно было, что дно их выстлано белесоватым ворсом, похожим на плесень, и ворсинки эти заметно шевелились, словно живые.

Расплывшаяся стилизованная буква «Ж» была на третьем слева «детонаторе», и Экселенц, подвесив над ним свой длинный указательный палец, произнес:

— Он?

— Да, да! — нетерпеливо отозвался Бромберг, отпихивая его руку. — Не мешайте! Вы ничего не понимаете…

Он вцепился ногтями в края «детонатора» и осторожно принялся как бы вывинчивать его из гнезда, приговаривая:

— Здесь совсем не в этом дело. Неужели вы воображаете, будто я был способен перепутать… Чушь какая…

Он вытянул «детонатор» из гнезда и стал медленно поднимать его над футляром все выше и выше. За серым толстеньким диском тянулись белесоватые нити, утончались, лопались одна за другой, и когда лопнула последняя, Бромберг перевернул «детонатор» нижней поверхностью вверх, и там, среди шевелящихся полупрозрачных ворсинок, стал виден Тот же значок, только черный, маленький и очень отчетливый, словно его вычеканили в сером материале.

— Да! — сказал Бромберг торжествующе. — В точности такой. Я так и знал, что не могу ошибиться.

— В чем именно? — спросил Экселенц.

— Размер, детали, пропорции… Вы понимаете, родимое пятно у него не просто похоже на этот значок — оно в точности такое же!.. — Бромберг пристально посмотрел на Экселенца. — Слушайте, Рудольф, услуга за услугу. Вы что — вы их всех пометили?

— Нет, конечно.

— Значит, у них это было с самого начала? — спросил Бромберг, постукивая себя пальцем по сгибу руки.

— Нет. Они появились позже… Скажите, Айзек, а о чем вы с ним все-таки разговаривали?

— О чем я с ним разговаривал… — повторил Бромберг, осторожно ввинчивая «детонатор» на место. — Вообще-то это вас совершенно не касается, Сикорский… Он пришел ко мне, лично ко мне как к крупнейшему знатоку запрещенной науки. Он искал родителей, которые при таинственных обстоятельствах сгинули у него сорок лет назад во время какого-то засекреченного эксперимента. Если бы он пришел к вам , Сикорский, вы бы, разумеется, не сказали бы ему ни слова, хотя вькго наверняка знаете, что случилось с этими людьми… А я… Что ж, мне пришлось достать мою картотеку, и мы вместе просмотрели и обсудили все закрытые эксперименты того периода. Там была Операция «Зеркало», проект «Сумасшедший Голем»… что там еще… история саркофага-инкубатора, история операции «Тень»…

— Он был примерно вашего роста, бледный, с длинными черными волосами, — сказал Экселенц.

— Да. Его зовут Александр Дымок.

— Его зовут Лев Абалкин, — сказал Экселенц мрачно. — Большое вам спасибо, Айзек. Значит, теперь он знает об истории с саркофагом-инкубатором…

— А почему бы ему об этом и не знать? — агрессивно вскинулся Бромберг.

— Действительно… — медленно проговорил Экселенц, поднимаясь. — Почему бы ему об этом не знать?

У себя в кабинете Экселенц прежде всего сварил две чашки кофе и принялся рассказывать. Время от времени он выбрасывал на стол перед Максимом фотографии, а иногда включал видеопроектор.

— …Эта история началась сорок лет назад. На безымянной планетке отряд следопытов совершенно случайно обнаружил на глубине тридцати метров в базальтовой толще обширное помещение. В помещении располагалось необычайно сложное биологическое устройство, которое сначала назвали саркофагом. Очень скоро выяснилось, однако, что на самом деле это грандиозный эмбриональный сейф совершенно фантастической конструкции. Тогда его стали называть инкубатором. Инкубатор содержал тринадцать бплодотворенных яйцеклеток вида хомо сапиенс. Возраст этого саркофага-инкубатора был определен немедленно: пятьдесят пять тысяч лет. Пятьдесят пять тысяч лет назад какая-то сверхцивилизация, обогнавшая нас на тысячи веков, зачем-то заложила эту эмбриологическую мину с неизвестными и абсолютно непонятными целями… чтобы нам веселее было жить… Мы знаем только об одной сверхцивилизации в нашей Галактике, хотя в глаза ее никогда не видели: это известные тебе Странники. Ты веришь в Странников?

— Разумеется, — сказал Максим. — Только при чем здесь — «веришь»? Они наверняка существовали и, может быть, существуют и сейчас…

— Так вот, пятьдесят пять тысяч лет назад они оставили этот самый саркофаг. Мы нашли его случайно, а значит, скорее всего, не вовремя. Видимо, следопыты, сами того не желая, включили какой-то механизм: через двое суток яйцеклетки начали делиться.