Аркадий Стругацкий - Жук в муравейнике (киносценарий)

…Собрался Мировой Совет. Было высказано множество остроумнейших гипотез. Я встал за ту из них, которая не была самой остроумной и даже самой правдоподобной, я встал за ту, которая требовала от всех нас максимальной ответственности. Я представил себе самое опасное, что можно ожидать. Странники заложили в эти яйцеклетки некую генетическую программу. Приходит время, и мы натыкаемся на саркофаг-инкубатор. Включается механизм деления. На свет появляются тринадцать человек, которые ничем не отличаются от нас с тобой. Но в нужный момент включается программа! И они начинают делать то, ради чего организована вся эта затея. Что именно — мы не знаем. С какой целью — не знаем и даже, наверное, представить себе не можем.»

…Я потребовал у Мирового Совета. Первое. Все работы, хоть как-то связанные с этой историей, должны быть засекречены. Сведения о них не подлежат разглашению ни при каких обстоятельствах. Основание: хорошо всем известный закон о тайне личности. Второе. Ни один из «подкидышей» не должен знать обстоятельство своего появления на свет. Основание: тот же закон. Третье. «Подкидыши» должны быть сразу же после рождения разъединены, и в дальнейшем должны быть приняты меры, чтобы они не встречались друг с другом и ничего друг о друге не знали. Четвертое. В дальнейшем они должны получить внеземные специальности. Сами обстоятельства их жизни естественным образом должны затруднять им посещения Земли даже на короткие сроки… Я преследовал только одну цель: когда включится программа, всем этим «подкидышам» должно быть как можно труднее. Пусть он не понимает, что с ним происходит. Пусть у него не будет соратников# с которыми он мог бы посоветоваться и объединиться. Пусть он будет при этом далеко от Земли. И пусть ему будет нелегко попасть на Землю. Мне повезло. На мою сторону встали не только те, кто разделял мои опасения, — таких было меньшинство, но и те, кто опасались за психику «подкидышей». Они считали, что осознание такого необычайного своего происхождения способно нанести человеку психическую травму… Как показал дальнейший опыт, они были тоже правы. Как раз в то время, когда мы с тобой крутились на Саракше, дураки-психологи в порядке эксперимента рассказали одному из «подкидышей» всю правду о его происхождении. Сначала все было хорошо» а на сто тридцатый день он погиб у себя на Горгоне. Скорее всего, покончил с собой. Видимо, это не просто — сознавать, что ты, землянин до мозга костей, никогда ничего не любивший кроме Земли, несешь в себе, может быть, какую-то страшную угрозу для человечества…

…Первые десять лет все было хорошо. К этим мальчишкам и девчонкам были прикреплены самые лучшие врачи и самые лучшие педагоги. Ребятишки росли самые обыкновенные. В чем-то они были получше, а в чем-то похуже других детей. Потом у них стали появляться эти значки. На сгибе локтя. Припухлость, синяк, а через неделю— родимое пятно странной формы. Я сначала не обратил на это внимания. Потом умные люди принесли и показали мне фотоснимок «детонаторов».

…Это сейчас мы называем их «детонаторами», а тогда это называлось «элемент жизнеобеспечения пятнадцать дробь а». В недрах саркофага-инкубатора было найдено много удивительных и непонятных вещей, в том числе и этот ящик с тринадцатью гнездами. Тринадцать замысловатых иероглифов. Тринадцать сгибов детских локтей. По значку на локоть. Причем совпадение абсолютное. Вот тогда и было произнесено слово «детонаторы». Мы еще ничего не понимали и не знали тогда, но это выскочило в нашем сознании одновременно: тринадцать загорелых исцарапанных бомб лазают по деревьям и плещутся в речках в разных концах земного шара, а здесь тринадцать детонаторов к ним тихо ждут своего часа.»

…Это была, конечно, минута слабости. Ниоткуда не следовало, что диски со значками — это детонаторы к бомбам, возбудители скрытой программы. Просто, когда дело касалось «подкидышей», мы все уже привыкли предполагать самое худшее… Даже сама связь между «детонаторами» и «подкидышами» была поначалу только гипотезой. Потом эта гипотеза подтвердилась…

…«Детонаторами» занялись вплотную. Их обследовали, как умели. И ничего интересного не обнаружили до тех пор пока не было решено разрушить один из них. «Детонатор» номер двенадцать, значок «М»-готическое, был разрушен и не восстановился. А спустя два дня в Северных Андах попала под горный обвал группа молодых туристов. Двадцать семь юношей и девушек во главе с инструктором. Многие получили ушибы и ранения, но все остались живы. Кроме Эдны Ласко. Она была «подкидышем». На/локте у нее был значок «М»-готическое. Эксперименты над «детонаторами» были сейчас же прекращены. Но через два года, как я тебе уже говорил, покончил с собой на Горгоне этот несчастный, которому открыли тайну его личности. Он погиб, а через две недели совершенно случайно было обнаружено, что соответствующий «детонатор», хранившийся, как и остальные, в Музее, исчез начисто, не оставив по себе даже пыли…

…Теперь ты понимаешь, каково мне было, когда ты доложил, что Майя Глумова работает в Музее, да еще в том самом секторе, где хранится футляр с «детонаторами»…

Уже светало, когда Экселенц кончил рассказывать. Замолчав, он грузно поднялся, не глядя на Максима, и пошел снова заваривать кофе.

— Можешь спрашивать, — проворчал он.

«…Теперь с этой тайной на плечах мне ходить до конца жизни, — думал Максим. — Теперь я принимаю на себя еще одну ответственность, о которой, не просил и в которой, ей-богу, не нуждался. Теперь я обязан знать хотя бы то, что уже понятно до меня, а желательно — еще больше. А значит, по уши увязнуть в этой тайне, отвратительной, как все тайны, и даже, наверное, еще более отвратительной… Спасибо тебе, Экселенц, что до последнего момента ты старался удержать меня на самом краю этой тайны, и будь ты неладен, что все-таки не сумел и не удержал…»

— У тебя нет вопросов? — осведомился Экселенц.

Максим спохватился.

— То есть вы полагаете, что программа заработала, и он убил Тристана Гутенфельда?

— Мне больше нечего полагать. — Экселенц аккуратно разлил кофе и уселся на место. — Тристан был его наблюдающим врачом. Регулярно раз в месяц они встречались где-то в джунглях, и Тристан проводил профилактический осмотр. Якобы в порядке рутинного контроля за психикой профессора, а на самом деле — для того, чтобы убедиться: Абалкин пока остается человеком. На всем Саракше один Тристан знал, что Абалкину запрещено появляться на Земле. Во всем мире один Тристан знал номер моего спецканала. Это спецканал для связи лично с ним… И вот в день, назначенный для осмотра, он гибнет. А Лев Абалкин бежит на Землю, Лев Абалкин скрывается, Лев Абалкин звонит мне по спецканалу Тристана… — Он залпом выпил свой кофе и помолчал, жуя губами. — По-моему, ты не понял самого главного, Мак. Мы теперь имеем дело не с Абалкиным, а со Странниками. Льва Абалкина больше нет. Забудь о нем. На нас идет автомат Странников! — Он снова помолчал. — Я вообще не представляю, какая сила способна была заставить Тристана назвать мой номер кому бы то ни было, а тем более — Льву Абалкину. Ведь его пытали, Тристана…