Антон Первушин - Дорога к Марсу

– Правильно, Жобан, – сказал Аникеев. – При такой плотности граница атмосферы должна быть примерно как над Землей…

– Здесь сейчас все примерно как на Земле, командир, – встрял взбудораженный Карташов.

– А точнее? – спросил Аникеев, хорошо знавший друга. Андрей никогда бы не влез в чужой разговор, если бы ему не приспичило сообщить нечто действительно важное.

– Пока мы разглядывали Марс, пришло сообщение.

– Зачитай!

Карташов провел пальцем по экрану планшетки и напряженным голосом начал читать:

– Сотни тысячелетий рос человек на лоне природы, научился добывать огонь, делать дубины, топоры, луки и стрелы для охоты на зверей, возделывал землю, сеял, сажал, собирал урожай, покинул пещеры, переселившись, наконец, в жилища, построенные его руками…

– Что за бред? – перебил его импульсивный итальянец.

– Бруно! – вмешался командир. – Помолчи, пожалуйста…

– Барин, пощади! Умаялся!

Аким высунулся из ямы, посмотрел на жестокосердого «работодателя» умоляюще.

Аполлинарий Андреевич Карташов, студент Санкт-Петербургского университета, сдвинул соломенную шляпу на затылок, прищурился на солнце. Солнце стояло высоко. Его лучи падали с безоблачного неба почти вертикально. Все живое попряталось от июльского зноя, и лишь неутомимые кузнечики стрекотали в траве, да плыл в синеве, распластав крылья, ястреб-тетеревятник.

– Бог с тобой, – отозвался студент. – Вылезай, перекусим.

Опершись о края ямы черными от въевшейся грязи заскорузлыми ладонями, Аким выбрался наверх. Подошел к бадье с водой для умывания, задумчиво поскреб в затылке.

– Слей, барин, – проныл он. – Не побрезгуй.

Аполлинарий Андреевич со вздохом отложил тетрадь, в которой отмечал места раскопок, приблизился к бадье, наполнил ковш тухлой болотной водой, принялся поливать ею руки своего работника. Мысли студента были далеко, и он лил то щедро, то скупо. Аким кряхтел, тер ладони дегтярным мылом, наконец с грехом пополам отмыл. Потом отобрал у рассеянного барина ковш, плеснул несколько пригоршней в чумазое свое лицо, наскоро утерся захватанным рушником и кинулся к плетеному сундучку с провизией.

На куске холста возникли помидоры и огурцы, пучок зеленого лука, картошка в мундире, сваренные вкрутую яйца, бутыль молока. Аким страховидным ножом нарезал огромными ломтями ржаной каравай. Ели молча, смачно похрустывая огурцами и луком, макая облупленную картошечку в соль, а яйца лишь чуть присыпая парой-тройкой крупинок. Молоко булькнуло, наполнив глиняные кружки. Аким вытер рукавом усы, выдохнул: «Благодарствую», – и раскинулся на вытоптанной траве. Через мгновение послышался тоненький, словно детский, храп.

Аполлинарий Андреевич не спешил будить работника. Сегодня они встали спозаранку, еще до восхода солнца, чтобы по прохладе бить шурфы. Копал крестьянин Аким, а студент Карташов просеивал вынутый грунт через крупноячеистое сито, перебирал влажный мергель чуткими пальцами, откладывая в сторонку подозрительного вида камешки. За три дня работы таких подозреваемых во внеземном происхождении камней набралось около пуда. Познаний Аполлинария Андреевича в метеоритике было недостаточно, чтобы с уверенностью отделить метеориты от земных булыжников, и он намеревался отвезти добычу в Пулковскую обсерваторию, показать профессору Савичу.

Припекало. Кузнечики умолкли. Ястреб куда-то запропастился. Тишину летнего полдня нарушали храп Акима да позвякивание железных колечек упряжи. Аким не стал распрягать терпеливого мерина, боясь, что тот убредет куда-нибудь и придется его ловить. Работник не расположен был к лишним телодвижениям. Отверзнув волосатую пасть, он захрапел уже совсем не по-детски.

Аполлинарий Андреевич укрыл голову Акима куском парусины. Подумал: не забраться ли самому в палатку, не вздремнуть ли до вечера? Все равно по такой жаре работы не будет. Но студент поборол лень, взял бадью с питьевой водой и потащил ее к мерину. Все одно вечером придется пополнить запасы…

Мерин стоял, понурив голову, и лишь раздраженно дергал хвостом, отгоняя слепней. Завидев Карташова, бедная коняга радостно фыркнула, потянулась мохнатой мордой. Студент брякнул бадью оземь, и сразу же забыл о мерине. Его словно бы потянуло к брезенту, на котором были разложены «подозреваемые».

Аполлинарий Андреевич присел на корточки. Выбрал конической формы булыжину. Булыжина была тяжелой, фунта три, не меньше. Из всех «подозреваемых» эта была самая подозрительная. На солнце булыжина отчетливо отблескивала металлом, а заостренная часть ее испещрена была параллельными бороздками, словно, прежде чем упокоиться в земле, булыжина со страшной скоростью продиралась сквозь плотную среду.

Метеориты, приходящие из междупланетного эфира, врезались в атмосферическую оболочку Земли, нагреваясь от трения о воздух до высочайших температур. Большая часть метеоритов сгорала дотла, но самые крупные достигали земной поверхности, иногда распадаясь на несколько частей. Аполлинарий Андреевич не случайно выбрал это никчемное, заросшее сорной травой поле. Оно имело форму суповой тарелки, окольцовано было невысоким валом. Ни дать ни взять – лунный кратер. У местных крестьян поле пользовалось дурной славой. Ходили слухи о змии с огненным хвостом – диаволе Деннице, сошедшем с небес, дабы искушать души православных.

Студент Карташов с трудом уговорил крестьянина Акима подсобить в раскопках. Смекнув, что барин добрый и не жадный, и что ищут они обычные камни, а не диавольское золото, крестьянин стал относиться к студенту снисходительно. Чудит барин, ну и пусть чудит, лишь бы кормил, да не угнетал слишком работой. Аполлинарий Андреевич удивлялся перемене, произошедшей в робком поначалу мужике, однако терпел его лень и капризы. Дело спорилось медленно, но спорилось. Даже невеликих познаний студента Карташова в метеоритике достало, чтобы понять – одной, да еще полукустарной экспедицией не отделаешься. Судя по находкам, «небесный гость» был господином солидным, на единой телеге не вывезти.

Поворачивая булыжину так и этак, Аполлинарий Андреевич пытался мысленно представить путь «небесного гостя». Скитался ли он в эфирных пространствах миллионы лет, или был сравнительно недавно выброшен из жерла какого-нибудь инопланетного вулкана? А если из вулкана, то какого? Ближе всего – Марс. Газеты писали, что итальянец Скиапарелли разглядел на его поверхности некие canali, но ни о каких вулканах речи не было. И все-таки, если Марс во всем подобен Земле, то должны быть на нем и вулканы. Пусть мертвые, потухшие эоны назад, но когда-то активно извергавшие из себя лаву и вулканические бомбы.

Аполлинарий Андреевич мысленным взором увидел могучий марсианский Везувий, подобно гигантской пушке мечущий в междупланетную бездну раскаленные ядра. Как они медленно остывают в лютом холоде пустоты, подхватываются тяготением Солнца и начинают все быстрее и быстрее двигаться к нему. И в этом, все ускоряющемся движении встречаются с воздушной оболочкой Земли. Удар! Взрыв! И пылающие обломки падают на заросшее чертополохом поле, до смерти пугая коров, обращая в бегство пастушка, который, задыхаясь на бегу, шепчет «Отче наш» и мелко, мелко крестится…