Майк Резник - По следу единорога (Сказание наших ночей)

- Просто медленным, - подсказал Мэллори.

Конек печально покивал головой и несчастным голосом подтвердил:

- Просто медленным.

- Что ж, не каждому коню дано быть Сиэттл-Виражом.

- Он был моим дядей, - сообщил Эогиппус.

- Правда? Я едва не разорился, пытаясь найти лошадь, способную обставить его.

- Когда он бежал по дальней прямой, деревья клонились к земле, - при этом воспоминании в голосе Эогиппуса зазвучало благоговение. - А я так отчаянно хотел быть похожим на него! Для того я и родился на свет - бегать настолько быстро, чтобы мои ноги едва касались земли, чтобы опережать ветер. Ах, как я старался! Я бегал до потери пульса, - он выдержал трагическую паузу, - но у меня просто не было способностей.

- И что же случилось?

- Однажды я бежал на третьеразрядном ипподроме в Нью-Мексико и уже отстал от лидера больше чем на корпус, как всегда со мной бывало через полмили или около того, и жокей начал нахлестывать меня, но вдруг седло соскользнуло, и он свалился.

- Твой тренер плохо затянул подпругу.

- Точно так же подумал и я, но в тот же вечер заметил, что ясли с овсом будто бы стали чуточку выше. А когда помощница тренера пнула меня во время разминки на следующий день, седло опять съехало. Тогда-то я и понял, что уменьшаюсь. Всякий раз, когда меня били, я становился чуточку меньше. - Он помолчал. - В конце концов я стал слишком мелким для бегов, и меня списали, но я все равно продолжал уменьшаться. И тут наконец я понял всю правду: всякий раз, когда любую из лошадей хлещут плетью или дурно с ней обращаются, я становлюсь мельче. Вот тогда-то я и сменил свое прежнее имя на Эогиппус - первая лошадь. Во всех беговых лошадях есть что-то от меня, а во мне - что-то от них.

- И давно это продолжается?

- Уже лет десять.

- Да ты вроде бы не уменьшился за время нашей беседы, а ведь гдето на планете в это самое время непременно проводятся бега, где хлещут беговых лошадей.

- Так и есть, - подтвердил Эогиппус, - но теперь я крайне мал, и перемены во мне так же пропорционально малы, и от недели к неделе едва заметны.

- А как тебя занесло в Центральный парк?

- Это конюшня для списанных беговых лошадей, избежавших мыловарни, - пояснил Эогиппус. - Большинство таскает тележки, а пара-тройка возит жирных мальцов по ездовым дорожкам.

- Только не говори, что ты возишь тележку!

- Нет, но здесь я живу в полном довольстве.

Тут Мэллори услышал за спиной вполне отчетливый лошадиный смех. Обернувшись, он узрел вороного коня, вперившего в него взгляд.

- О каком довольстве тут может быть речь?! - изрек вороной. - Мы всего лишь сборище надломленных духом и телом кляч, дотягивающих свой срок по пути к могиле или фабрике собачьих консервов.

- Твои слова полны горечи, - заметил Мэллори.

- А как же может быть иначе? Не все же мы похожи на Эогиппуса, а уж тем паче на Меновара или Секретариата.

- Очень немногие лошади похожи на Меновара или Секретариата, - указал детектив.

- Это потому, что очень немногие так же здоровы! - огрызнулся конь. - Я был бегуном целых шесть лет, и ни разу не сделал твердого шага, не провел ни дня без боли. Я привык чувствовать, как кнут жокея впивается в меня, в то время как я выкладываюсь, хотя ноги у меня сводит, а бабки прямо пылают огнем, и все ломал голову, чем же эдаким заслужил, чтобы Бог так люто ненавидел меня.

- Прискорбно слышать.

- Тебе не было так прискорбно в тот день, когда ты швырнул мне билеты в лицо, а тренеру велел порубить меня на корм рыбам.

- Я?! - удивился Мэллори.

- Я запомнил твое лицо на всю жизнь.

- Тогда прими мои извинения.

- Вот уж порадовал, - с упреком буркнул конь.

- На ипподроме я теряю контроль над собой, - смутился Мэллори.

- Только люди теряют контроль над собой на ипподроме. Лошади - никогда.

- Это не совсем так, - мягко вклинился в разговор Эогиппус. - Бывают исключения.

- Назови хоть одно, - с вызовом потребовал вороной.

- Мне вспоминается Бандитка, - крохотная морда Эогиппуса озарилась при этом воспоминании внутренним светом. - Она была без ума от ипподрома. - Он обернулся к Мэллори. - Вы хоть раз видели ее?

- Нет, но слыхал, что она представляла собой нечто особенное.

- Лучшая кобылка всех времен без исключения, - непререкаемым тоном заявил Эогиппус. - Она была впереди с первого шага до последнего.

- И была мертва шесть часов спустя, - добавил вороной. - Последний шаг сломал ей ногу.

- Верно, - уныло согласился Эогиппус. - В ту ночь я потерял целый дюйм. - Он тряхнул гривой. - Можно подумать, что против нее сделал ставку сам Гранди.

- Гранди? - оживился Мэллори. - Что вам о нем известно?

- Это самый могущественный демон в Нью-Йорке, - объявил Эогиппус.

- А зачем ему понадобилось красть единорога? - продолжал Мэллори допрос.

- Кроме обычных резонов?

- Не знаю. А каковы обычные резоны?

- Ну, к примеру, хотя бы выкуп.

- Нет, - отрицательно повертел головой Мэллори, - он не предъявлял никаких требований.

- Что ж, всегда остается рог. На черном рынке он стоит целое состояние.

- А Гранди нужно состояние?

- Нет.

- А для чего еще годится единорог?

- Да почти ни для чего, - презрительно изрек вороной.

- При каких обстоятельствах он был похищен? - поинтересовался Эогиппус.

- Он был передан под опеку эльфа по имени Мюргенштюрм и похищен часов десять назад Гранди и лепреконом по имени Липучка Гиллеспи.

- Я слыхал о нем, - задумчиво проронил Эогиппус. - Он и сам по себе устрашающий субъект.

- А ты хотя бы вчерне не знаешь, где я смогу его отыскать? - спросил детектив.

- Нет. Но мне не по нутру мысль, что хоть какое-нибудь животное подвергается дурному обращению. Если вы подождете до завтрашнего утра, когда снегопад прекратится, я с удовольствием составлю вам компанию.

- Я не могу ждать, - возразил Мэллори. - Фактически говоря, я и так тут задержался дольше, чем следует. Отведенный мне срок истекает.

- И какой же это срок? - заинтересовался Эогиппус.

- Гильдия Мюргенштюрма прикончит его, если я не найду Лютика к рассвету.

- Лютика?! - заржал пораженный Эогиппус. Это имя прокатилось вдоль конюшни эхом - все лошади повторяли его тоном величайшего благоговения.

- А он отличается чем-нибудь особенным? - справился Мэллори.

- Еще бы, раз Гранди его заграбастал! - ответил Эогиппус.

- Что-то я не понял.

- Раз в тысячелетие на свет рождается единорог с почти безупречным рубином во лбу, в точности под рогом, - поведал Эогиппус. - Это своеобразное родимое пятно.

- Из чего я заключаю, что у Лютика таковой имеется.

- Имеется, - подтвердил крохотный конек.

- И это так поднимает его в цене, что может заинтересовать даже Гранди?

- Деньги здесь ни при чем. Рубин открывает дверь между мирами, да и сам по себе является источником невероятного могущества. У Гранди уже есть два таких камня, потому-то он и Гранди. Кто знает, кем он станет, если заполучит еще и третий?