Майк Резник - По следу единорога (Сказание наших ночей)

- Отличный у тебя друг, верный дальше некуда, - язвительно заметил Мэллори.

- Он испытывает ужасные муки, - ответил Эогиппус. - У него больные ноги, а под нашим весом, да на снегу...

- Знаю. Просто у меня сложилось впечатление, что вину за все свои несчастья он возлагает лично на меня.

- Он возлагает вину на все человечество, - возразил Эогиппус.

- Что ж, по-моему, небольшая толика молчаливых страданий подействует на него весьма благотворно. - Мэллори вновь обернулся к зданию, секунд пять молча разглядывал его, потом подошел к парадной двери, нажал на ручку и пробормотал:

- Любопытно.

- Что? - поинтересовался Эогиппус.

- Открыто.

В сопровождении крохотного конька он вошел в здание и оказался в круглом фойе, озаренном светом свечей. В дальней стене виднелись три двери, все до единой украшенные траурными венками. Слева перед элегантным столом красного дерева в ряд выстроились четыре позолоченных стула.

За столом, делая какие-то записи гусиным пером в книге в черном кожаном переплете, сидел старик, одетый в темный двубортный костюм в узенькую полоску, с галстуком мрачной расцветки - невероятно изможденный, с ввалившимися щеками и глубоко посаженными глазами. В его серо-стальных от проседи волосах зияли глубокие залысины прямо над тонкими бровями.

- Вы пришли получить тело? - осведомился он гулким, утробным голосом.

- Нет, - ответил Мэллори, - я ищу полковника Каррутерса.

Мужчина улыбнулся, показав ряд желтых кривых зубов.

- А! Значит, вам нужен Патологиум.

- В самом деле?

- Да, - мужчина с прищуром пригляделся к Эогиппусу. - Боюсь, собакам у нас вход воспрещен.

- Он конь, - поправил Мэллори.

Встав из-за стола и подойдя к ним, мужчина наклонился и оглядел Эогиппуса.

- В самом деле, - наконец, признал он и выпрямился. - У нас нет никаких правил, запрещающих входить лошадям, хотя это и крайне неординарная ситуация. - Снова осмотрев крохотного конька, он пожал узкими плечами. - Впрочем одним нарушением норм больше, одним меньше - разница невелика. Пожалуйста, следуйте за мной, сэр.

Он вышел в ближайшую дверь, а Мэллори с Эогиппусом последовали за ним по пятам в по тесный коридорчик, осиянный свечами, установленными в оловянных бра, развешанных через равные промежутки по обеим стенам. Миновав коридор, мужчина вывел их к винтовой лестнице и начал спускаться.

- Так что же такое Патологиум? - спросил Мэллори, поднимая Эогиппуса, чтобы снова взять под мышку.

- Это складское помещение при покойницкой, находящейся наверху.

- Там хранят тела?

- Гробы.

- И Каррутерс живет прямо там? - с подозрением уточнил Мэллори.

- Совершенно верно.

- Пусть мой вопрос покажется глупым, но все-таки, - не унимался Мэллори, - полковник живой человек?

- Определенно.

- А вы и полковник работаете в этом Патологиуме?

- Мы живем там, - рассмеялся старик.

- В морге? - не поверил Мэллори.

- Далеко не все настолько удачливы, чтобы отложить довольно средств для ухода на покой, сэр, - сходя с нижней ступеньки, поведал старик. - Морг же обеспечивает нас теплым, сухим помещением для визитов и чудесным запасом воистину шикарных домовин для сна, а взамен мы по мере надобности делаем кое-какую работу по обслуживанию.

- И гробы передают в ваше постоянное пользование?

- Боже мой, конечно, нет! Они нужны для дела. Все гробы выставлены для продажи. Но как только гроб продан, приходится пополнять запас; администрация попала бы в очень неловкое положение, если бы тел оказалось больше, чем гробов. - Он помолчал. - В общем, это вроде смены постели каждые пару дней, и помогает скрасить однообразие жизни.

- Это ж вроде бы неудобно, - заметил Мэллори.

- О нет, сэр! Современные домовины вполне просторны и роскошны. Если честно, я могу без зазрения совести признаться, что у меня ни разу в жизни не было кровати, хотя бы вполовину столь же удобной, как домовина. - Старик дошел до конца коридора. - Вот и пришли, сэр. Сейчас я вам покажу полковника.

Он распахнул дверь, и Мэллори с Эогиппусом вслед за ним переступили порог просторного помещения.

В дальнем конце комнаты стояло гробов сорок с лишком, каждый на своем столе - многие довольно изысканные, но несколько штук довольно заурядных и невзрачных. Все гробы, кроме горстки, были снабжены подушками и одеялами, а приглядевшись, детектив обнаружил, что в полудюжине гробов спит с полдюжины стариков и старух. Один старик с плеером и в наушниках постукивал пальцами по бортику гроба в такт музыке.

Остальная часть помещения смахивала на вестибюль старой гостиницы, пребывающей в доброй исправности, но отчаянно нуждающейся в смене декора. Кресла и диваны, пусть глубокие и удобные, давным-давно устарели, узор ковра считался старомодным еще до Второй мировой войны, красивые пепельницы почти не годились для использования по прямому назначению, стены украшали эстампы в позолоченных рамках работы художников давно почивших, но забытых еще задолго до того. Фонограф с изображением собаки, слушающей голос своего хозяина,( проигрывал на 78 оборотах в минуту одну из забывшихся любовных песенок Руди Уолли.((

В креслах и на диванах сидели мужчины и женщины, большей частью довольно старые. Двое мужчин щеголяли весьма неофициальными нарядами - белыми теннисными костюмами, а еще один облачился в спортивную рубашку, фуфайку без рукавов, кожаную кепку для гольфа, бриджи и шипованные туфли, но остальные были одеты в темные костюмы, белые рубашки со стоячими воротничками и галстуки сумрачных цветов. Женщины отдавали предпочтение либо ситцевым платьям, либо деловым костюмам; большинство при том были в шляпках с вуалями; некоторые дополнили наряд лайковыми перчатками, а одна - древняя, седая как лунь старуха с царственной осанкой, куталась в меховую пелерину, с виду целиком состоящую из лисьих голов, хвостов и лап, и каждая последующая голова энергично вгрызалась в хвост предыдущей. Почти у всех в руках были чашечки с кофе, а большинство еще и угощалось печеньем или пирожными.

В дальнем конце комнаты, поближе к гробам, сидела дородная дама, прямо искрившаяся жизнерадостностью. В ее темно-рыжих волосах, стянутых в плотный узел, не было ни единого седого волоска, хотя на вид ей было от шестидесяти до шестидесяти пяти. Костбм ее состоял из коричневого твидового жакета, шерстяной юбки, весьма строгой рыжевато-коричневой блузки и шелкового галстука.

- Вон она, - сообщил старик.

- Кто она? - не понял Мэллори.

- Полковник.

- Вы хотите сказать, что полковник - женщина?

- А вы что-то имеете против женщин? - осведомился старик.

- Ровным счетом ничего, - поспешно заявил Мэллори. - Просто удивился.

Старик помахал женщине, она встала и широкими шагами пошла к ним через комнату.