Филип Дик - Бегущий по лезвию бритвы

И тут Лео разом понял все. Все эти фантастические миры существовали не где-нибудь, но именно в голове Палмера Элдрича. Он, Лео, имел возможность самолично убедиться в этом.

Главная проблема состояла в том, что, единожды оказавшись там, ты уже не мог быть только здесь — та реальность оставалась с тобой, вернее, в тебе, сколько бы ты ни тешил себя мыслью о том, что свободен. Эта дорога вела только в одну сторону, вернуться по ней назад было просто невозможно. Он, Лео Булеро, был там и поныне.

И все же это казалось маловероятным. Скорее всего, сама мысль об этом была порождена страхом. «Рони не ошиблась: я готов бросить Барни в беде, как некогда бросил меня он сам. Его испугало предвидение, меня — опыт…

Кто из нас будет принесен в жертву? Я, Барни или Феликс Блау? Кого из нас он заглотит первым? Мы для него никто — лишь трапеза, лишь пища, лишь то, что должно поглотить… Гигантский зев, чудовищная пасть…

Но каннибалом назвать Палмера нельзя, ибо он — не человек. Под маскою его сокрыто нечто неведомое нам — неведомое и нечеловеческое!

И все же кто он? Что с ним могло случиться? Кто знает, быть может, все эти десять лет он занимался единственно тем, что пожирал проксов, покончив же с ними, решил вернуться к нам…» Лео поежился.

«Итак, в моем распоряжении два относительно свободных часа на Терре плюс время полета на Марс. Десять часов жизни и — и я буду проглочен. — Этот зловещий, этот страшный наркотик был уже повсюду. От одной мысли о том, какой улов принесли Элдричу его коварно расставленные сети иллюзий, становилось страшно. — Как это у буддистов? Майя? Да, да, майя. Пелена иллюзии. Да-а, мы влипли в это дерьмо не на шутку…» Он нажал кнопку на селекторе, вспомнив о том, что ему следует заказать звездолет. Звездолет с хорошим пилотом. Автопилотам Лео не доверял.

— Кто у нас лучший пилот? — спросил он у мисс Глисон.

— Дон Дэвис, — тут же ответила мисс Глисон. — Он особенно отличился во время полетов на Венеру. — О Кэн-Ди секретарша не сказала ни слова, она прекрасно понимала, что прослушиваться может и селекторная связь.

На решение вопросов, связанных с полетом, у Барни ушло не больше десяти минут.

Покончив с делами, Лео Булеро откинулся на спинку кресла и закурил большую гаванскую сигару, хранившуюся долгие годы в специальной, заполненной гелием камере. Он надкусил ее кончик и разочарованно поморщился — сигара быта явно пересохшей. «Увы, но именно так мир и устроен, — подумал он, — за внешним блеском таит себя убожество…»

Дверь бесшумно открылась. Это была мисс Глисон, она несла к нему на подпись путевые листы звездолета.

Рука, в которой она держала бумаги, была искусственной — он тут же заметил ее поблескивание. Лео изумленно поднял глаза на ее лицо и вздрогнул. Стальные зубы неандертальца — такими они были у людей двести тысяч лет назад, но, конечно же, тогда они были не из стали… Глаза-прорези, без малейшего намека на зрачки. Фирма-изготовитель — «Йенсеновские лаборатории».

— Черт возьми, да это же ты, Элдрич! — пробормотал Лео.

— И одновременно твой пилот! — сказала мисс Глисон голосом Элдрича. — Помимо этого, я же буду встречать тебя и там, на Марсе, Если тебе мало и этого, придумаем что-нибудь еще.

— Дай сюда эти бумаги! На них должна стоять моя подпись!

— Ты что — все еще собираешься туда лететь? — изумился Элдрич.

— Да, — кивнул Лео, протянув руку за документами.

Единожды приняв Чу-Зи, ты подпадаешь под его власть на веки вечные. Энн Готорн сказала бы мне что-нибудь эдакое, она ведь у нас набожная… Порабощение грехом. Грехопадение. И даже искушение — оно все то же…

Вся разница в том, что там был путь к спасению, здесь же — нет. Неужто искать его следует где-нибудь на Проксиме? Кто знает… Быть может, его вообще не существует.

Энн Готорн появилась в дверях радиорубки.

— С тобой все в порядке?

— Что со мной может случиться? — пожав плечами, ответил Барни, — Ты понимаешь, мы ведь сами во все это вляпались! Жевать Чу-Зи нас не заставлял никто! Мы сами хотели этого! — Он швырнул сигарету на пол и положил конец еще теплившейся в ней жизни, растерев окурок носком башмака. — А ты еще не хочешь отдавать мне свою порцию! — Тут же Барни вспомнил о том, что Энн здесь ни при чем. Это была не она. За ее спиной стоял Палмер Элдрич.

«И все же я это сделаю, — сказал Барни самому себе, — пусть за ней стоит хоть сам черт».

— Перестань! — завизжала она. Или это было оно?..

— Эй, Майерсон! — закричал Норм Шайн, выскочив из своей рубки. — Что это ты делаешь, а?! А ну-ка отпусти ее!

Сильная рука схватила его за горло. Но поздно, наркотик был уже у него.

— Не делай этого, Барни! — прошептала Энн. — Прошло еще слишком мало времени. Умоляю тебя, не делай этого!

Не обращая на нее внимания, он направился к своей комнате.

— Ты можешь сделать ради меня одну вещь? — прокричала она ему вслед. — Давай разделим его пополам — половина тебе, половина мне? Я хочу быть с тобой, Барни, слышишь?

— Это еще почему?

— Может быть, я хоть как-то смогу помочь тебе.

— Как-нибудь обойдусь и сам! — отрезал Барни. «Мне нужно одно, — подумал он, — попасть в то время, когда мы с Эмили еще жили вместе. До развода, до того, как появился Хнатт…

Это моя единственная надежда, я должен сделать все, чтобы оказаться там! Все! Иначе — грош мне цена!»

Он запер за собой дверь и тут же сунул в рот Чу-Зи. Ни с того ни с сего на ум ему пришел Лео Булеро. «Ты выбрался. Лео. И выбрался ты, скорее всего, потому, что Палмеру Элдричу такие, как ты, не по зубам. Или — или Палмер Элдрич просто-напросто играется с тобой, как кошка с мышкой. Ты мог прилететь сюда, Лео, прилететь и удержать меня от этого безумия, но теперь уже поздно, слишком поздно… Даже сам Палмер Элдрич устами Энн Готорн предупреждал меня о том, что этого делать не стоит, — даже ему стало казаться, что я явно перебираю. Что это может означать? Может быть, я рухну в такие бездны, над которыми не властен и он? Туда, где нет ничего, где буду лишь я, — вернее, так: где будет одно лишь мое я.

Вернуться оттуда я, конечно, уже не смогу. И все же я это сделаю, пусть даже я рухну на дно преисподней. Пусть все будет так, как будет!»

В висках заломило так, что он зажмурился от боли. Ему казалось, что мозг вдруг пришел в движение и рвется наружу, не желая оставаться в опостылевшей черепной коробке. Он понял, что странное это ощущение вызвано резким изменением метаболизма. Шоком. «Прости меня, если можешь! — сказал он своему телу, — Прости, бога ради».

— Спасите! — сказал он вслух.

— Как же, как же, держи карман шире… — прохрипел странно знакомый мужской голос. — Ты что, думаешь, мне больше делать нечего, кроме как с тобой нянчиться? Или бросай это дело, или иди отсюда на все четыре стороны! Марсианская жизнь вон до чего тебя довела — даже мне на тебя смотреть тошно!