Альфред Бестер - Тигр. Тигр!

— Ну какая же я дура, — воскликнула она, — что сразу тебе поверила! «Ты взывала, ты меня знаешь…» Ты что, совсем меня за дурочку считаешь? И держи свои лапы при себе!

Сидра тяжело дышала и буквально сжигала его взглядом, но он ничего не отвечал. На лице его не дрогнул ни один мускул. Вроде этих змей, про которых рассказывают, змей с гипнотическим взглядом. В своей бесстрастной красоте они сливаются в тугое кольцо, а тебя к ним тянет и тянет, и тебе никуда не уйти. Или высокая башня, с которой так и хочется спрыгнуть на землю. Или острое сверкающее лезвие, так и зовущее нежную плоть твоего горла. Выхода нет!

— Убирайся! — воскликнула Сидра в последнем отчаянном усилии. — Убирайся отсюда! Это мой мир. Он мой, и только мой, и я могу делать в нем все, что захочу. Мне не нужны в нем такие наглые, самоуверенные скотины!

Быстро, без единого слова он схватил ее за плечи и притянул к себе. Все время, пока он ее целовал, она вырывалась, драла его острыми ногтями и пыталась освободить свой рот. Но втайне она понимала, что, отпусти он ее сейчас, ей недостанет сил оторваться от этого дикого поцелуя. Когда он ослабил наконец хватку и отпустил ее, она начала тихо всхлипывать. Словно не замечая этого, он заговорил с ней в прежней непринужденной манере.

— В этом твоем мире ты хочешь одну-единственную вещь, Сидра, и потому должна прибегнуть к моей помощи.

— Да кто же ты такой, во имя всего святого?

— Я сила, о которой ты молилась. А теперь пошли.

Снаружи был кромешный мрак, и, когда они сели в двухместную спортивную машину Сидры, чтобы направиться в Лондон, следить за дорогой было почти невозможно. Осторожно подавая машину из стороны в сторону, Сидра нашла наконец разделительную полосу; ее приспособившиеся к темноте глаза стали постепенно отличать черный бархат неба над головой от китайской туши горизонта. Млечный Путь был похож на длинное пятно просыпанной пудры.

Ветер в лицо приятно бодрил. С обычным своим темпераментным безрассудством она вжала акселератор в пол, и машина с ревом помчалась по темной коварной дороге. Волосы Сидры трепетали за спиной, словно черные вымпелы. Воздух, задувавший за ветровое стекло, казался потоком холодной воды, он подхлестывал ее смелость и уверенность. А главное, он вернул ей чувство юмора.

— Так как же тебя звать? — спросила она, не поворачиваясь.

И сквозь завывание ветра в ушах еле расслышала встречный вопрос:

— А что, это имеет значение?

— Конечно, имеет. Ну как я должна к тебе обращаться: «Эй, ты там!», или «Послушай», или «Уважаемый сэр»?

— Ну хорошо, Сидра. Можешь называть меня Ардис.

— Ардис? Но это не английское имя.

— Какая разница?

— Не напускай на себя тумана. Есть разница. Я пытаюсь разобраться, кто ты такой.

— Понимаю.

— Ты знаком с леди Саттон?

Не получив ответа, Сидра покосилась налево и внутренне похолодела. Со все так же вскинутой головой, рисовавшейся на фоне звездного неба, спутник ее был еще загадочнее, чем прежде. Сейчас, в этом спортивном «родстере» [4] «Родстер» — открытая двухместная машина. (Прим. перев.) , он казался совершенно не к месту.

— Ты знаком с леди Саттон? — повторила она вопрос.

Он кивнул, и внимание Сидры вернулось к дороге. Луга и поля уже кончились, теперь они мчались по окраинам Лондона. Мимо мелькали маленькие приземистые домики, сплошь похожие друг на друга, все с плоскими безликими фасадами, вес выкрашенные тусклыми, грязноватых оттенков красками; вумп-вумп-вумп — отражался от них рев проносящегося автомобиля.

— Где ты живещь? — спросила она, не теряя веселого настроения.

— В Лондоне.

— Где — в Лондоне?

— Челси-сквер.

— Челси? Очень странно. И какой номер дома?

— Сто сорок девять.

Этот ответ привел Спиру в бешеное веселье.

— Твоя наглость просто великолепна, — сказала она, задыхаясь от хохота, и вновь на него оглянулась. — Так уж странно случилось, что это мой адрес.

— Я знаю, Сидра, — кивнул незнакомец.

Ее смех оборвался на икающей ноте и отнюдь не из-за ответа — Сидра почти его не слышала. С трудом сдерживая рвущийся из горла крик, она уставилась прямо перед собой, дрожащие руки едва справлялись с баранкой. Этот человек сидел в потоке яростного ветра, и ни один волосок на его голове не шевелился.

«Господи милосердный! — воззвала она про себя. — Это в какую же кашу… Кто он, это чудовище, этот?.. Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Тво… Избавь меня от него! Я его не хочу. Даже если я и просила о нем, сознательно или нет, теперь я его не хочу. Я хочу изменить свой мир, сию же секунду! Я хочу, чтоб его в нем не было».

— Бесполезно, Сидра, — сказал незнакомец.

Но ее губы шевелились в безмолвной молитве: «Убери его отсюда! Измени абсолютно все, измени что угодно, но только убери его. Пусть он исчезнет. Пусть его поглотит кромешный мрак. Пусть он усохнет, сморщится, растает…»

— Сидра, — крикнул он, — прекрати сейчас же! — и болезненно ткнул ее в бок кулаком. — Все равно ты от меня не избавишься — слишком поздно!

Панический ужас перепугал все ее мысли, она не могла даже молиться.

— Придумав однажды свой новый мир, ты обречена в нем жить, — Ардис говорил с ней словно с ребенком. — Нельзя передумать, нельзя хоть что-нибудь изменить, разве вам этого не говорили?

— Нет, — прошептала она чуть слышно, — ничего нам такого не говорили.

— Ну что же, теперь ты знаешь.

Сидра замолкла и словно окаменела, вернее, не окаменела, а стала вялой и безразличной. Безвольно выполняя все его указания, она подъехала к своему дому со стороны черного хода и припарковалась за маленькой рощей, расположенной на муниципальной земле.

— Нельзя же, — пояснил он, — идти на убийство прямо, в открытую. Так поступают одни лишь ушлые преступники из детективов. Мы же, в реальной жизни, предпочитаем быть осторожнее.

«Реальная жизнь! — думала она истерически, выходя из машины. — Реальность! Это то самое Нечто из бомбоубежища…»

— Если судить по твоим словам, ты имеешь опыт по этой части, — заметила она вслух.

— Пойдем через рощу, — ответил он, тронув ее за локоть, — Там нас никто не увидит.

Обе обочины узкой тропы заросли высокой, чуть не в рост человека травой и колючими кустами. Ардис пропустил Сидру вперед и пошел следом, отставая на два-три шага.

— Что касается опыта, — сказал он, — то — да, у меня его много. Но ты и сама бы должна это знать.

Ничего такого она не знала, однако не отозвалась ни словом. Роща густо заросла деревьями и кустами, и, хотя она ходила здесь сотни раз, сейчас они казались чуждыми и гротескными. Нет, слава богу, они не казались ей живыми, до этого Сидра все-таки не дошла. Однако сейчас она впервые осознала, как мрачно и призрачно все они выглядят, словно соучастники грязных убийств, творившихся здесь год за годом.