Альфред Бестер - Тигр. Тигр!

— Пэтси?

— Кто это говорит?

— Говард. Для чего вы забрались ко мне в контору?

— Я у себя дома. Как вы узнали мой номер?

— Я и не думал его узнавать. Я звонил к себе в контору, а попал к вам. Наверное, наши провода барахлят в обе стороны.

— У меня нет охоты с вами разговаривать.

— Наверное, вам стыдно разговаривать со мной.

— Что вы имеете в виду?

— Послушайте, Пэтси. Вы безобразно со мной поступили. Если вам хотелось отомстить, вы могли хотя бы…

— Как я с вами поступила? Это же вы обманули меня.

— О-о, бога ради, давайте уж хоть сейчас обойдемся без этих штук. Если я вам неинтересен, куда порядочней сказать мне правду. Я вымок до нитки на этом проклятом углу. Мой костюм и до сих пор еще не просох.

— Как это вымокли до нитки? Почему?

— Да очень просто! Под дождем! — отрезал я — Что в этом удивительного?

— Под каким дождем? — изумленно спросила Пэтси.

— Бросьте дурачиться. Под тем самым дождем, который льет весь день. Он и сейчас хлещет.

— Мне кажется, что вы сошли с ума, — испуганно сказала Пэтси, — Сегодня ясный, совершенно безоблачный день, и солнце светит с самого утра.

— Здесь, в городе?

— Конечно.

— И вы видите безоблачное небо из окна своей конторы?

— Разумеется.

— Солнце светило весь день на Тридцать седьмой и на Пятой?

— На каких Тридцать седьмой и Пятой?

— На тех самых, что пересекаются там, гас стоит старое здание Тиффани, — сказал я раздраженно. — Вы ведь около него работаете, сразу за углом.

— Вы меня пугаете, — сказала Пэтси шепотом. — Нам… давайте лучше кончим этот разговор.

— Почему? Что вам еще не слава богу?

— Так ведь старое здание Тиффани на Пятьдесят седьмой и Пятой.

— Здравствуйте! Там новое.

— Да нет же, старое. Вы разве забыли, что в сорок пятом году им пришлось переехать на новое место?

— На новое место?

— Конечно. Из-за радиации дом нельзя было отстроить на прежнем месте.

— Из-за какой еще радиации? Что вы тут мне…

— Там ведь упала бомба.

Я вдруг почувствовал, что по моей спине пробежал холодок, и не потому, что я простыл под дождем.

— Пэтси, — сказал я медленно. — Все это очень серьезно. Боюсь, что перепуталось нечто поважнее телефонных проводов. Назовите мне ваш телефонный индекс. Номер не нужен, только индекс.

— АМерика пять.

Я просмотрел список индексов, вывешенный в телефонной кабине: АКадемия 2, АДирондак 4, АЛгонкин 4, АЛгонкин 5, АТуотер 9… АМерики 5 там не было.

— Это здесь, в Манхэттене?

— Ну конечно. А где же еще?

— В Бронксе, — сказал я. — Или в Бруклине. Или в Куинсе.

— По-вашему, я стала бы жить в оккупационных лагерях?

У меня перехватило дыхание.

— Пэтси, милая, скажите, как ваша фамилия? Мне кажется, мы с вами оказались в совершенно фантастических обстоятельствах, и, пожалуй, нам лучше не скрытничать друг с другом. Я — Говард Кэмпбелл.

Пэтси ойкнула.

— Как ваша фамилия, Пэтси?

— Симабара, — сказала она.

— Вы японка?

— Да. А вы янки?

— Совершенно верно. Вы родились в Нью-Йорке?

— Нет. Наша семья приехала сюда в сорок пятом… с оккупационными войсками.

— Понятно. Значит, мы проиграли войну… там, где находитесь вы.

— Ну конечно. Это исторический факт. Но, Говард, я же здесь, я здесь, в Нью-Йорке. Сейчас тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год. Сейчас…

— Все это так, и вы находитесь в Нью-Йорке… только у вас светит солнце, и вы сбросили на нас атомную бомбу, разбили нас и оккупировали Америку. — Я истерически расхохотался. — Мы с вами на разных временных дорогах, Пэтси. И ваша история — не моя. Мы в различных мирах.

— Я вас не понимаю.

— Неужели? Вот послушайте: каждый раз, когда мир в своем движении достигает какой-то развилки, он расщепляется. Идет обоими путями. И эти миры сосуществуют. Вы никогда не пытались представить себе, что случилось бы с миром, если бы Колумб не открыл Америку? А он ведь где-то существует, этот мир, в котором не было открытия Колумба, существует параллельно с тем миром, где Америка открыта. И не он один, тысячи разных миров существуют бок о бок. Вы из другого мира, Пэтси. Но телефонные провода двух различных миров случайно перехлестнулись. И я пытаюсь назначить свидание девушке, которая не существует… для меня.

— Но, Говард…

— Наши миры параллельны, но они различны. У нас разные индексы телефонов, погода, исход войны. И в вашем мире, и в моем есть Рокфеллер-плаза, и вы, и я стояли там сегодня в час дня, но как безумно далеки мы друг от друга, Пэтси, милая, как непреодолимо далеки…

В этот момент к нам подключилась телефонистка и сказала:

— Сэр, ваше время истекло. Будьте добры уплатить пять центов за следующие пять минут.

Я поискал в кармане мелочь.

— Вы еще здесь, Пэтси?

— Да, Говард.

— У меня нет мелочи. Скажите телефонистке, чтобы она позволила нам продолжить разговор в кредит. Нам нельзя вешать трубки. Мы можем навсегда разъединиться. Мы ведь чиним линию здесь, а вы там, у себя, и рано или поздно наши провода распутают. Тогда мы навсегда будем отрезаны друг от друга. Скажите ей, чтобы позволила нам говорить в кредит.

— Простите, сэр, — произнесла телефонистка, — но мы так никогда не делаем. Лучше повесьте трубку и позвоните еще раз.

— Пэтси, звоните мне, звоните, хорошо? Позвоните Дженет. Я сейчас вернусь в контору и буду ждать звонка.

— Ваше время истекло, сэр.

— Пэтси, какая вы? Опишите себя. Скорее, милая. Я…

Телефон молчал как мертвый. С грохотом скатились в лунку опущенные перед разговором медяшки.

Я вернулся в контору и ждал до восьми часов. Пэтси не позвонила мне или не смогла дозвониться. Я целую неделю просидел у телефона, отвечая вместо секретарши на все звонки. Но Пэтси ни разу не соединили со мной. Где-то, может быть, в ее, а может, в моем мире починили перепутанные провода.

Я не мог забыть Пэтси. Не мог изгнать воспоминание о ее милом, нежном голоске. И потому не мог и рассказать о ней. Никому. Я бы и вам не рассказал, если бы не влюбился как безумный в фигуристку, которая под музыку разъезжает по льду на Рокфеллер-плаза. Что за ножки!

18 декабря

Пока что мы прячемся на Овечьем лугу в Центральном парке. Боюсь, мы последние. Разведчики, посланные выяснить, остался ли кто-нибудь в Такседо-парке, Палм-Бич и Ньюпорте, не вернулись. Декстер Блэкистон только что принес плохую новость. Его партнер, Джимми Монтгомери-Эшер, набрался храбрости и предпринял отчаянную вылазку по злачным местам Вест-Сайда в надежде отыскать хоть кого-нибудь, пусть из забулдыг. Его убил пылесос «Гувер».

20 декабря

Лужайку прочесала тележка для гольфа. Мы разбежались и попрятались. Она разрезала на кусочки вес наши палатки. И еще горел костер — явный признак жизни. Доложит ли она эту новость 455-му?