Василий Сахаров - Кубанская Конфедерация

— Я всё понял, Филин, — кивнул я комоду, — никакой жалости и никакой пощады.

— Нормально, — сержант хлопнул меня по плечу, — работаем, Мечник.

После того, что мы видели в подвале, пошла самая настоящая работа. Подвал, гранаты, взрывы. Входим, снова катятся гранаты, взрывы, добиваем выживших дикарей. Всё легко, и дикари действуют по шаблону. Есть силы, выбегают наружу, и мы давим их огнём, а если у них мало бойцов, тогда ждут нас на входе в своё жилище. За день прошли три десятка подземных убежищ, самых разных. В некоторых было от пяти до десяти животин на двух ногах, одна семья, а в других настоящее племя — до сотни особей.

Такая кровавая работа продолжалась до вечера, пока у нас БК не закончился. На ночь закрепились в одном разваленном трёхэтажном доме, но спать никому не хотелось, и до утра мы толком глаз не сомкнули, так, полудрема какая‑то. Наконец, только развиднелось, нам подвезли гранаты и боезапас, мы пополнились, и кровавый наш труд возобновился.

Время от времени «беспределы» пытались атаковать, но все городские высоты уже были под нашим контролем, на них сидели корректировщики с радиостанциями, и мы встречали их вовремя. Были и собачки, эти милые существа, откормленные на человечине, каждая весом кило под семьдесят‑восемьдесят, но одиночки, никогда не больше трёх‑пяти, так что справлялись с ними быстро.

К вечеру вся «правая» сторона города Батайска, разделённого на две части автомагистралью, была под нами, а «левая» — под столичными войсками. Завтра мы выдвигаемся на Ростов, а на наше место придут территориалы, ещё не по одному разу проверят все отнорки и уничтожат недобитков, которые наверняка имеются. Мы же свои обязательства перед нашим государством выполнили полностью, и, значит, делать нам здесь больше нечего.

Победа! Красивое слово, мощное, радостное, но мне было как‑то тоскливо, и удовлетворения от того, что я делал эти пару дней, я не испытывал никакого. Нет, сожалений или каких‑либо рефлексий у меня не было, всё в порядке, чисто служба, без всяких эмоций, но и удовлетворения от полученного результата тоже не наблюдалось.

Пришёл, увидел, победил! Кажется, именно такие слова сказал один древний вояка, который забыл добавить, что надо ещё и потери подсчитать. Кстати, про потери. За три дня операции по зачистке города из строя роты выбыло пять человек: трое убитых — навсегда и двое тяжелораненых — возможно, что и временно.

Спустя несколько дней умная голова неизвестного мне штабного офицера произвела подсчёт, и оказалось, что мы — самое результативное подразделение во всей армии. Меньше потерь, чем у нас, не было ни у кого, а трупаков наваляли побольше, чем целый столичный батальон. Эта информация широко разошлась по всем СМИ, то есть в радио и газеты, и думается мне, что именно тогда за нами стала закрепляться слава самых кровавых и жестоких гадов во всей Конфедерации, которые на досуге играют в футбол отрубленными головами врагов. Прикольно!

После зачистки Батайска сутки отдыхали, а затем комбриг расщедрился, выделил нашей роте пять самых лучших бронированных «Уралов», и в сопровождении десяти БТРов и мотострелков на броне мы направились в Ростов.

Свершилось, элитные войска Кубанской Конфедерации официально деблокировали город, бывший некогда столицей Донского Царства. На деле же — дорог нет, продовольствие доставить тяжело, с севера непонятные группы то ли бандитов, то ли особо продвинутых «беспределов» поджимают, и всё, что нас с ним связывало, — Ворошиловский мост, настолько старый и древний, что ездить по нему было попросту опасно. Ерёменко даже хотел запретить проезд гружёных «Уралов» по нему, но комбриг его уговорил — престиж, однако, требовал показухи.

Впрочем, мост прошли без происшествий, хотя опасения были. Нам‑то что, сидим за броней, не видим того, что вся конструкция под напором ветра раскачивается, и только слышим, как металл потрескивает, а вот водилам и мотострелкам я не завидовал. Уже потом, когда выгружались, наш водитель, а им оказался Шварц, вот же встреча, был бледен как мел и говорил, что лучше он пять раз по самым опасным горным перевалам проедет, чем ещё один раз через этот ветхий мост.

В городе нас ждали, и уже на въезде, перекрытом сварными металлическими воротами и бетонными бронеколпаками с пулемётами, была организована торжественная встреча. Наша бронеколонна вкатилась в город, ворота за нами закрылись, и уже на Ворошиловском проспекте нас встречал караул солдат Демократического Фронта — три десятка истощённых мужиков в рваном камуфляже и с разнобойным оружием в руках. Перед ополченцами стоял местный глава городской администрации, некто Михайлов, бывший полковник царской армии. Вот и вся торжественная встреча от всего благодарного населения, которого в городе оставалось ещё около сорока пяти тысяч, хотя в лучшие годы Донского Царства здесь проживало больше ста.

«Да, это по‑любому не Краснодар, где трамвайчики ходят, электричество есть, а люди без оружия могут по улицам ходить», — подумал я в тот момент и оказался полностью прав. Здесь всё было не просто плохо, а очень плохо. Те солдаты, которые нас встречали, были четвёртой частью всего войска Демократического Фронта, и всё, что они контролировали, — это здание горадминистрации на площади Революции и несколько прилегающих улиц, на которых проживало порядка трёх тысяч человек, в основном никому не нужные старики, женщины и дети. Остальной город был сам по себе, и только несколько районов славного Ростова‑папы, брошенного своим правительством, ещё как‑то держались и не скатывались в средневековье.

Торжественная встреча прошла быстро и скомканно, ни тебе фанфар, ни зрителей, ни дамочек с цветами — короткий разговор между начальниками, и на этом всё. Наша бронеколонна проскочила немного вверх по проспекту, и справа нам открылось некогда величественное здание местного Белого дома, который взирал на город множеством разбитых или заложенных кирпичом окон. На площади Революции, в самом центре её, возвышался каменный памятник героям прошлого века: два воина с оружием в руках и всадник на коне. Мощно, монументально, и видно, что памятник не так давно ремонтировали, что редкость в наше время.

Ерёменко, Михайлов и два представителя Верховного Главнокомандующего, читай президента, приехавшие с нами, направились в здание горадминистрации, видимо на переговоры, а мы заняли оборону и настороженно оглядывали окрестные дома. Ко мне подошёл один из местных ополченцев, средних лет мужчина с суровым, озабоченным лицом работяги и жилистыми, мозолистыми руками.