Василий Сахаров - Кубанская Конфедерация

Однако бесплатный цирк быстро закончился, Ерёменко вернулся к нашим машинам, бойцы загрузились, и со спокойным сердцем мы направились обратно в Ростов. По дороге ничего экстраординарного или тревожного не случилось, мы никуда не торопились и спустя ещё двое суток вернулись в славный город на берегах Дона.

Коля, — Ерёменко нагнулся над чёрным провалом, зияющим на месте вывороченной нами двери, и окликнул нашего лучшего ротного минёра, — что там?

Внизу осыпался песок и кусочки цемента, отслаивающиеся от стен, и наружу выбрался грязный как чертёнок, весь в паутине и мусоре прапорщик Тукаев. Он откатился в сторону от провала на чистую свежую траву и выдохнул:

— Норма, командир. Там столько понаверчено было, что не сразу и фары прорубил, как ловушки работали, но от времени большая часть минной постановки сгнила, а остальное, что уцелело, поснимал.

— Что там, внутри?

— Подвал сухой, влаги нет. В два ряда ящики стоят самые разные, большинство по виду оружейные.

— Идти можно?

— Да, входи спокойно, командир.

Майор обернулся к нам, то бишь своим верным опричникам, и спросил:

— Ну что, пойдём посмотрим на древнее вооружение?

— Пошли, — кивнул мой командир группы. Остальные промолчали, но было ясно, что всем не терпится поглазеть на то, что более двадцати лет было спрятано в винных подвалах бывшего совхоза «Реконструктор».

— Мечник, вперёд! — Кивок в мою сторону.

— А чего сразу я?

— Ты самый молодой, и, если прапор не всё разминировал, тебя не так жалко как остальных, — усмехнулся наш добрый командир роты, — к тому же частично ты наследник всего этого барахла. Пошёл!

Делать нечего, закинул АКС за спину, взял в руки ломик и полез в тёмный широкий провал. Ступенек не было, только намётки на них, всё осыпалось, и куски ржавой арматуры торчали во все стороны, так что двигаться надо было осторожно. Не спеша, понемногу продвигаясь вниз, я всё же попал внутрь длинного помещения, в котором царил серый сумрак, и только несколько косых солнечных лучей, проникавшие в подземелье сквозь щели в потолке, разгоняли его. Вдоль стен различались ряды ящиков, почти все металлические, и на каждом навесной замок.

— Чего встал, боец? — Позади меня появился Ерёменко. — Давай освобождай проход и дальше двигайся.

Подвал был немаленький, всё же раньше здесь много продукции хранили, опять же в древнее время строили хорошо и на совесть, пусть кое‑что осыпалось, но в целом нормально, и даже металлические ящики, похожие на те, в которых у нас в роте боезапас и оружие хранили, почти не проржавели. Интересно, что там может быть? Скорее всего, конечно, что‑то из вооружения, хотя, чего я гадаю, можно ведь и посмотреть.

Поддев ломиком замок, резко крутанул по дужкам, и, хрустнув, они отвалились в сторону. Рядом возник Исмаил‑ага с керосиновой лампой в руке и приподнял её. Жёлтый свет озарил ряды ящиков, а я, поднапрягшись, опять же с помощью лома и какой‑то матери, откинул крышку ящика.

— Что это за херня? — Подошедший ко мне Ерёменко недоуменно посмотрел на то, что лежало в ящике.

Действительно непонятно: вместо оружия или боеприпасов ящик был набит туго скрученной проволокой. Во втором ящике, который находился рядом, оказалось то же самое, посмотрели ещё один — и снова та же самая проволока и несколько пожелтевших листов бумаги. На этом остановились.

— А‑а‑а, блин! — Обутой в высокий шнурованный ботинок ногой комбат ударил по ящику, и тот издал глухой звук. — Накололи, ничего здесь нет, а мы на это дело столько времени и сил зазря грохнули. Чёрт!

— Подожди кричать, командир, — прервал его Черепанов, — всё путём.

— С какого, нах, путём? — завёлся майор. — Что я, проволоки алюминиевой не видел? Такого мусора на любых городских развалинах вагон и малая телега. Похоже, это ложный схрон, для отвода глаз сделан.

— Это не алюминий. — Голос капитана был как‑то неестественно глух.

— И что же это?

— Серебро, 925‑й пробы, которое в ювелирке использовалось или в производстве дорогостоящих микросхем.

— Откуда знаешь, как разобрался?

— Да вот, бумаги на этот груз валяются и бирки, — кивнул капитан на ящик.

Майор замолчал, выхватил из ящика первый попавшийся ему на глаза лист бумаги и при жёлтом свете лампады внимательно в него вчитался. Через минуту, разобравшись с текстом, он присел на один из ящиков и сказал короткое, ёмкое и всё объясняющее русское слово:

— Трындец!

После чего он порылся в ящике и объяснился:

— Эти лихие парни из 22‑й бригады ещё в Чёрное Трёхлетие казну какого‑то олигарха себе отжали, а потом всякое ценное имущество с грузовых терминалов Ростовского речного порта вывозили в расположение своей части. Здесь подробная опись на грузы, и, согласно ей, добра в этих ящиках на миллион золотом, а то и больше. Серебро с краю лежит, а дальше брюлики должны быть, золотишко в старых монетах и драгоценности из ювелирных магазинов.

На всякий случай, от греха подальше, я осторожно отступил в уголок и перекинул АКС на грудь. Одно дело найти оружие или что‑то нужное, но не особо ценное, а совсем другое — реальный клад. Ящиков в бывшем складе много, и даже если предположить, что здесь добра хотя бы на сто тысяч наших кубанских золотых «конфов», то такая каша может завариться, что никто отсюда живым не выйдет. Это уж как майор решит, всё от него зависит, а какие мысли сейчас в его голове гуляют, можно только догадываться. О‑го, гляжу, остальные тоже сообразили, что к чему, начали друг на друга коситься и оружие руками лапать.

Такое положение дел в нашей ещё пять минут назад дружной группе Ерёменко заметил сразу и разрядил обстановку так, как только умел он:

— Вы чего, совсем охренели? Ко мне! Становись! Равняйсь! Смирно!

Пришлось выйти из тени и сделать вид, что я ни при чём и совершенно не подозревал подвоха.

— В общем, так. — Майор оглядел всех нас, выстроившихся перед ним жидкой шеренгой. — Мы все в одной лодке, и надо действовать заодно, как и прежде. У кого какие соображения? Черепанов, ты первый выскажись.

Капитан внимательно посмотрел на Ерёменко и начал:

— Мы должны верить друг другу, а иначе сами себя погубим и богатство такое не убережём. Все согласны? — Присутствующие с его словами согласились, и он продолжил: — Государству находку сдавать нельзя, нас попросту поубивают, но и использовать его сразу, целиком, тоже возможности нет, палёво голимое, которое кончится подвалами Серого дома, что рядом с администрацией президента стоит.

Прав наш капитан, и это даже мне, человеку неискушённому, понятно. В Серый дом, где СБ Конфедерации заседает, попадать никакого интереса нет, мало кто из него живым выбирался. Если даже хотя бы часть находки сдать, то в любом случае допросят всех и не посмотрят на то, что мы гвардейцы, безопасникам никаких препятствий на территории всего нашего государства нет. В подобной ситуации и на комбрига надежды нет никакой, сдаст с потрохами, тем более что у него с нашим комбатом в отношениях не всё гладко и ровно. И даже если из найденного ничего себе не оставлять, то всё одно — допрос, и дознаются, что о кладе мы информацию имели давно. Опять плохо, как ни посмотри, а ничего хорошего нам не светит. Оружие найденное нам бы простили, дело обычное, и стволы остались бы в бригаде, а золото, серебро и драгоценные камни — тема для всех правителей и их спецслужб отдельная. Остаётся надеяться только на то, что все присутствующие — два офицера и четыре сержанта — понимают это так же ясно, как и я, и будут держать язык за зубами.