Василий Сахаров - Кубанская Конфедерация

Первыми встали лейтенанты, за ними сержанты и рядовые воины, упаковали рюкзаки, группы собрались вместе, и вскоре мы выступили. Идти было тяжело, тропы склизкие, холодный зимний туман пал наземь и осел на горных склонах, но останавливаться нельзя, и, превозмогая усталость, мы упрямо ползли вверх.

По кабаньим тропам через шесть часов отряд поднялся на вершину. С перевала две тропы — одна налево, в нужном нам направлении, а другая направо, и с той стороны идёт враг, элита вооружённых сил Альянса, морская пехота адмирала Шарка. Пока средиземноморцев не было видно, но в горах звуки разносились далеко, и, несмотря на окутывающий промозглый туман, мы их слышали. Топали ботинки, звякало оружие, и кто‑то, как ему казалось, вполголоса ругался на английском языке.

— Занять оборону, — еле слышно прошептал я склонившимся ко мне Игначу и Лиде. — Я по центру, вы по флангам. Отобьёмся и только тогда продолжим движение.

Командиры кивнули, и, соблюдая тишину, отряд стал готовиться к бою. Я пристроился между двумя крупными валунами и высунул ствол «абакана» в направлении подступающего врага. Видимость всего метров тридцать, и это ещё много. Глаза высматривали человеческие силуэты, шаги приближались, и вот из тумана появились приземистые фигуры с горбами‑рюкзаками на спине. Морпехи шли, как положено, с передовым дозором, но они были беспечны, дистанцию между собой и основными силами не держали, и за это поплатились все.

Между нами осталось двадцать метров, пятнадцать и десять. Я ясно различил основную массу вражеских солдат и громко скомандовал:

— Огонь!

Верхушка горы вскипела пламенными огоньками, десятки оружейных стволов послали стальные пули навстречу пока ещё живым врагам, и этот бой больше напоминал расстрел ростовых мишеней на полигоне под Краснодаром, чем серьёзную схватку. Сверху ты бьёшь короткими очередями, очередной силуэт рушится вниз и катится по склону. Прошло меньше минуты, и огненный шквал очистил правую тропу полностью. Кто‑то из поверженных морпехов стонал, где‑то внизу слышались бешеные командные выкрики вражеских командиров, и я решил, что, пользуясь моментом и удачной позицией, можно добавить ещё звиздюлей нашим преследователям.

— Гранаты!

Из разгрузки появилась увесистая и надёжная Ф‑1. Кольцо отлетело в сторону, и ребристое металлическое яйцо устремилось вниз. Одновременно с моей «эфкой» в том же направлении полетело ещё не меньше полусотни гранат. Мы кинули концентрированную смерть как можно дальше от себя. Туман вспыхнул десятками ярких огоньков, и хотя я не мог видеть, каков результат от применения карманной артиллерии, но наверняка потери у врага серьёзные.

Элита Средиземноморского Альянса умылась кровью и остановилась, а нам пора продолжить движение. Снова позади нас осталось прикрытие, опять воины взвалили на уставшие плечи рюкзаки, и походным строем отряд начал покидать место своего очередного боя.

В этот момент ко мне подбежал сержант из группы прикрытия:

— Командир, от Риголизии за нами кто‑то идёт, человек двадцать, похожи на местных жителей, и все при оружии. Как стрельбу услышали, затаились, теперь снова наверх поднимаются. Остановить их?

— Как скоро они здесь окажутся?

— Минут через десять. — Сержант пожал плечами.

— Подождём и посмотрим, кто это такие.

По левой тропе отряд начал спуск с перевала, морпехи залегли и стали поливать склоны огнём пулемётов, а я и Антонио Праска остались с группой прикрытия ждать местных жителей. Рядом со мной, как и всегда в бою, крутился Лихой. Пёс чуял, что люди, которые следовали за нами, шли с миром. Они что‑то хотели, пёс уловил несколько знакомых запахов и передал мне образы, и, когда отряд сицилийцев — семнадцать взрослых мужчин и четыре подростка — поднялся на вершину, я уже знал, кого увижу.

— Здравствуйте, капитан! — поприветствовал меня поднятой рукой военный вождь Рагузы Джузеппе Патти.

— Привет, Джузеппе! С чем пожаловал?

— Я с дедом и его политикой не согласен. Собрал отряд из отчаянных парней и хочу с тобой по острову погулять, а если судьба так сложится, что вырвешься с Сицилии, то и дальше пойду. Пока молодой, надо мир посмотреть, иные края повидать да опыта и знаний у хороших людей набраться.

Посмотрев в лица племенных воинов и молодёжи и узнав среди них людей из ближнего круга военного вождя и эволийца Луку Бастико, я подумал, что отказываться от их услуг не стоит. Впереди ещё не одна опасная схватка, а дополнительный автомат в отряде никогда не помешает. Опять же продвигаться предстоит по территории, про которую нам мало что известно, и местные жители при общении с племенами лежащих на нашем пути провинций Катания и Сицилия пригодятся. Осталось только кое‑что уточнить, и можно поставить бойцов в строй.

— А что на твоё решение дед сказал? — спросил я у Джузеппе.

— Его не поймёшь, — усмехнулся младший Патти. — Официально мы в ссоре, и дед к войскам Альянса даже гонца послал с извещением о нашем уходе, а один на один благословил, пожелал удачи и сказал, что когда я вернусь, то именно мне и быть наследником всего, что он имеет.

— Хитёр старый вождь, — качнул я головой.

— Есть такое, — согласился парень, посмотрел в сторону тропы, откуда не смолкая шла пальба, и спросил: — Так что, капитан, берёшь нас в отряд?

— Беру, но законы наши ты знаешь. Они суровые и справедливые: оступился, значит, ответь по всей строгости. Пока ты с нами, подчиняйся, а надумаешь уйти, сообщи об этом заранее — и можешь быть свободен, как птица в полёте.

Во главе своих новых воинов я направился вслед за отрядом. А спустя пару часов, когда мы спустились в долину и нас догнала группа прикрытия, все окрестности накрыла сильнейшая сухопутная буря, какую я только видел в своей жизни. Мощный яростный ветер с запада принёс тёмные тучи. Сверху посыпал густой снег, температура воздуха упала до минус двенадцати градусов по Цельсию, и идти дальше стало невозможно. Предчувствуя продолжительное неистовство природы, отряд остановился на большой привал в развалинах крохотной деревушки.

Воины быстро собрали камни, подгнившие доски, поваленные деревья и в пределах старых стен смастерили несколько добротных шалашей. Зажгли костры, свежие порывы ветра ударяли по стенам, раскачивали их и пытались повалить. Люди передвигались от костра к костру только по необходимости.

Ураган продолжался больше двадцати часов. Всё вокруг было погребено под сугробами. Наконец завывания ветра стихли, воцарилась тишина, и мы начали откапываться из‑под снега. Шум, веселье, шутки и дружеские подначки, отряд работал как часики, и вскоре мы были готовы продолжить путь. И когда я уже хотел отдать команду на выдвижение, раздался выкрик одного из наших караульных: