Василий Сахаров - Кубанская Конфедерация

— Капитан госбезопасности Мечников? — сухо уточняет дворецкий, ну или кто он здесь, хотя наверняка ведь знает, что водитель и два бойца из службы безопасности семьи Симаковых левого человека не привезут.

— Да, капитан Мечников, — подтверждаю я.

— Следуйте за мной.

Слуга поворачивается и направляется в замок. Мне остаётся только последовать за ним. Мы входим внутрь, идём по коридорам замка, минуем пару больших залов. В одном из помещений я останавливаюсь возле красивого ростового зеркала и осматриваю себя. Хорошо ещё, что в поезде привёл себя в порядок. Чистый тёмно‑зелёный ношеный камуфляж с чёрными капитанскими погонами ГБ. Чуть запылённые чёрные армейские ботинки с высоким берцем. Молодое, несколько суровое загорелое лицо и выцветшие на солнце соломенные волосы. Нормально, сразу видно, что не гражданская штафирка, а боевой офицер идёт.

— Прошу вас, не останавливайтесь, — поторопил меня сопровождающий.

Мы снова движемся по замку. Коридор и зал, лестница на второй этаж, ещё один коридор и неприметная дубовая дверь. Дворецкий отворяет её, пропускает меня вперёд, и я оказываюсь на балконе второго этажа.

Большой балкон выходит во внутренний замковый сад. В центре стоит квадратный лакированный стол, за ним сидят три человека. Каждого из присутствующих я знаю и, хотя к встрече внутренне был готов, невольно вытянулся в струну, а скулы на лице затвердели, стали будто каменные.

Первый из мужчин за столом — седой шестидесятилетний человек в лёгком светлом костюме, неизменная бородка клинышком и очки в тонкой оправе на носу, рядом — инкрустированная деревянная трость. Это диктатор Кубанской Конфедерации Николай Симаков, человек, подмявший под себя всех и вся в пределах нашего государства. Второй — мой ровесник, стройный русоволосый парень с курчавой бородкой. Он держит в руках бокал с апельсиновым соком. Конечно же это Илья Симаков, наследник правителя. Третий — широкоплечий и несколько сутуловатый генерал в новеньком светло‑зелёном камке с такими же, как и у меня, чёрными погонами. Генерал‑майор Ерёменко собственной персоной, мой непосредственный начальник и покровитель, которого я не видел больше года.

«Вся гоп‑компания, от которой зависит моя жизнь, в сборе», — подумал я, а ноги тем временем заученно сделали три чётких шага к столу. Я встал по стойке «смирно» и вскинул правую ладонь к потёртой армейской кепке.

— Господин Верховный главнокомандующий… — начал я доклад, но был прерван щелчком пальцев диктатора.

— Садись, капитан, — улыбнувшись, старчески проскрипел Симаков‑старший и указал на свободный стул между ним и Ерёменко.

Что тут скажешь? Слово правителя равнозначно приказу, и, видя такое ко мне отношение с его стороны, я почувствовал себя свободнее, снял кепку, сел на указанное место и посмотрел на Ерёменко. Генерал вытянул под столом раненную на Кавказе ногу, всем своим мощным телом откинулся на спинку стула, так же как и Симаков‑старший, доброжелательно улыбнулся и подмигнул, мол, не дрейфь, Мечник, прорвёмся. Перевожу взгляд на Илью, а тот, видимо, думает о чём‑то своём, смотрит в сад. Я постарался расслабиться и снова сосредоточился на правителе Конфедерации.

— Что же нам с тобой делать, капитан? — спросил правитель и вопросительно кивнул Ерёменко: — Что скажешь, генерал? Твой ведь подчинённый.

— Мой, — несколько самодовольно подтвердил начальник ОДР. — Предлагаю повысить капитана Мечникова в звании, сохранить для компании «Мечников и сын» некоторые торговые привилегии и ввести его в первую сотню тех, кто будет удостоен дворянского титула.

— А не жирно ли дворянство ему давать? — прищурился Симаков‑старший.

— Думаю, это нормально. Как только Дума примет законопроект о дворянстве, будет много негодующих криков, и потому первая сотня новой аристократии должна состоять из самых популярных и прозрачных представителей нашего общества.

— Подумаем… — протянул диктатор и обратился к Илье: — Что скажешь, сын? Достоин Мечник дворянства?

— Да, — согласился младший Симаков и посмотрел на меня. — Александр человек неглупый, государству и нашей семье верен и голову на плечах имеет.

Диктатор сам себе покивал и обратился ко мне:

— К чему этот разговор, капитан, понимаешь?

— Решили империю строить? — осторожно спросил я.

— Молодец! — Симаков‑старший улыбнулся и официальным тоном сказал: — Значит, так: подвигов за тобой, капитан, много, и по совокупности заслуг перед Конфедерацией, помимо орденов, медалей и знаков отличия, ты получишь пятьдесят тысяч конфов, звание майора госбезопасности и дворянство. Как твой титул будет звучать, определимся позже, а что касается привилегий, то скажу — нет. Ты на ноги уже крепко встал, так что это лишнее. Доволен?

— Да, — коротко ответил я и поднялся со стула.

— Хорошо, — бросил правитель ККФ и добавил: — Сядь. Тянуться не надо, мы не на официальном приёме, и ты не пешка, а офицер нашего государства.

Я снова опустился на стул и стал ждать, что же будет происходить дальше. За столом воцарилось молчание, появился слуга, который принёс чай, и после того, как горячий напиток, между прочим с моей плантации, был разлит по чашкам, диктатор снова заговорил:

— Твои отчёты о дальних землях я читал. Работа проделана неплохая, и в плане разведки, и в плане налаживания контактов с другими анклавами на территории Средиземноморья и России. Что ты можешь сказать о Гатчинском военном округе?

— А что вас конкретно интересует?

— Какими партнёрами будут гатчинцы? С ними можно иметь дело?

— Без сомнений, из всех государственных образований, в которых я побывал, ГВО наиболее вероятный наш союзник и деловой партнёр. Поэтому именно Гатчинскому анклаву я уделил особое внимание в своих отчётах.

— Серьёзное заявление, капитан.

— Это только моё мнение, а решать конечно же вам.

Симаков‑старший сделал большой глоток чая, посмотрел на зелень сада, раскинувшегося под балконом, и продолжил:

— Допустим, мы наладим торговые и дипломатические отношения с ГВО, тем более что посольство Старика уже завтра прибудет в Новороссийск. Что мы можем получить с гатчинцев и какая нам выгода в том, чтобы поддерживать их?

Прежде чем ответить на этот кажущийся простым вопрос, я задумался, ещё раз вспомнил правителя ГВО Старика, взвесил все за и против и сказал:

— Поддерживая Гатчинский военный округ, мы ничего не теряем, а приобретаем очень многое. Алжирская нефть пойдёт на Балтику, по крайней мере, будет поступать туда до тех пор, пока гатчинцы или калининградцы не восстановят добычу своего сырья и не наладят переработку. Это произойдёт не сразу, займет два‑три года, и за это время из них можно вытянуть пару боевых кораблей, которые могут быть использованы против Средиземноморского альянса. Это раз. Во‑вторых, для ВМБ «Гибралтар» нужна артиллерия, а у гатчинцев она имеется. В‑третьих, люди, которых можно сманить к себе. В‑четвёртых, ГВО — противовес Всероссийскому диктату, который никогда не даст Москве встать на Балтике двумя ногами.