Джек Скиллингстед - «Если», 2008 № 10

Важно, что описанное Винджем будущее отнюдь не благостно. Пусть в романе — в отличие от упомянутого рассказа — почти не затрагиваются вопросы социального расслоения общества, однако очевидно и существование техногенной безработицы, когда значительный объем работ выполняется машинами, и поляризация общества: выделение элиты, способной к эффективной деятельности, и аутсайдеров, отставших от современного уровня технологий или неспособных к интеллектуально насыщенной деятельности. Кстати, самым ярким и, возможно, первым примером такого дифференцированного общества является «Машина времени» Герберта Уэллса.

Разделены не только люди, но и страны. Всеобщего благоденствия добиться не удалось, да и попытки такие вряд ли предпринимались. Выживание и процветание в постиндустриальном мире по Винджу является результатом победы в непрекращающейся конкурентной борьбе. Лишь мельком упоминаются в книге проигравшие «государства-неудачники».

Есть и другая проблема. Мир живет с постоянной угрозой применения оружия массового поражения, которое стало доступно большому кругу «заинтересованных лиц», куда могут входить и террористы-одиночки. Видимую безопасность обеспечивают специальные службы ведущих государств: США, Евросоюза, Китая и Индо-Европейского альянса. Несмотря на это, не удалось избежать ни межгосударственных конфликтов, ни разрушения городов. Впрочем, наибольшую опасность представляет технология манипулирования сознанием ТДМВ («Ты должен мне верить»), вокруг создания и уничтожения которой и вертится сюжет произведения.

Автор, заглядывая в будущее, старается быть объективным и не допускает идеологических перекосов в ту или иную сторону. Черта тем более примечательная, учитывая, что собственные воззрения Винджа прекрасно известны: он четырежды становился лауреатом премии «Прометей», вручаемой Либертарианским футуристическим обществом, и является приверженцем идей анархо-капитализма.

Отрабатывая футурологические задачи, Виндж не забывает и о задачах художественных.

Язык книги соответствует ее идее. Автор использует активную лексику профессиональных политиков, аналитиков и бизнесменов, что и характеризует это будущее, и придает последнему дополнительную ' достоверность. К сожалению, переводчику не удалось отразить это в русском издании в силу как объективных затруднений (русскоязычная терминология еще не сложилась и вовсю использует именно англоязычные понятия), так и в силу собственной небрежности. К очевидным промахам следует отнести и перевод имени одной из героинь книги как Элис, а не Алиса — и это при том, что в книге фигурирует и Мистер Кролик. Очень досадно, что осталось незамеченным упоминание в книге знаменитого австралийского фантаста Грега Игана: его именем названа сложная игра, в которую играют ученики Фэрмаунтской средней школы — по правилам, Иганом же и придуманным в одном из его произведений. Впрочем, переводчику, постоянно работающему с книгами Винджа, удалось сделать большой шаг вперед по сравнению со своими первыми, неудобочитаемыми попытками.

Одной из основных тем романа является готовность человека и общества к ускоряющемуся технологическому прогрессу, способность адаптироваться к уже происходящим и еще предстоящим переменам. Еще в семидесятые годы Элвин Тоффлер предупреждал о последствиях все возрастающего темпа технологических и культурных изменений, введя понятие «шок будущего». Вернор Виндж дает возможность читателям испытать шок будущего уже сегодня, с минимальными потерями.

В том, что потери последуют, сомневаться не приходится. Совсем не случайно герой обнаруживает исчезновение своего поэтического дара, а вскоре, словно взамен, обретает способности и таланты инженера. Фигурой главного героя автор подчеркивает необходимость изменений для приспособления к жизни в новом мире. Но говоря о неизбежности и необратимости перемен, Виндж задается и двумя другими, пожалуй, более актуальными вопросами: что следует сохранить, от чего отказаться? Так, один из центральных эпизодов книги описывает сражение за университетскую библиотеку. Одна из противоборствующих сторон стремится сделать библиотеку полностью виртуальной, другая — сохранить бумажные книги. В сражении прошлого и будущего победитель предопределен. Неизвестно лишь, чтo ему достанется.

Во вполне достоверном футурологическом триллере Виндж настойчиво оптимистичен и, разумеется, все сюжетные коллизии благополучно разрешатся, оставляя свободу для возможного (но не обязательного) появления продолжения.

14 октября знаменитому детскому писателю и большому другу нашего журнала Владиславу Петровичу Крапивину исполняется 70 лет. Не одно поколение современных читателей выросло на книжках Владислава Петровича, при этом аудитория поклонников его, творчества обширна: от школьников до пенсионеров, от пролетариев до бизнесменов, от журналистов до военных… И его книги по-прежнему вызывают горячие споры читателей и критиков.

— Юбилей — это веха. А какие еще вехи Вы могли бы отметить в своей жизни (литературные и житейские)?

— Вех множество. Родился — веха. В школу пошел — веха. Женился — веха. Рождение детей и внуков — тоже вехи… А в творчестве… Ну, скажем, первое напечатанное в газете стихотворение «Весна», в апреле 1956 года. Выход первой книги в 1962 году. Вступление в Союз писателей СССР в 1964-м… Премия «Аэлита» в 1983-м… А вообще-то окончание работы над очередной книгой — тоже каждый раз веха. Все написанные ранее повести и романы кажутся ушедшими в прошлое, а вот эта, только что законченная рукопись — самая главная. Пока не взялся за следующую… А поскольку книг за полсотни лет написал немало, то и вех хватает. Можно забор ставить…

— Какие свои книги Вы считаете знаковыми, поворотными в своем творчестве? А какие — любимыми?

— Насчет «любимых» я всегда отвечаю так: спрашивать об этом не имеет смысла. Это все равно что узнавать у многодетной мамы: какое дитя вы больше всех любите? Все любимые. А самая любимая — та, над которой мучаешься в данный момент. Что касается «поворотных»… Ну, никогда я не рассматривал их в этом ключе. И функция «поворотности» меня не занимала. В разные годы разные книги были на слуху у читателей…

— Когда Вы поняли, что можете стать настоящим писателем? А когда — что стали?