Мэтью Джонсон - «Если», 2009 № 08

— «Поплавок»? — крикнул Маккенна.

Судмед обернулся и гаркнул:

— Плавал он маловато.

Значит, валандался в Заливе от силы сутки, прикинул Маккенна, шагая к машине; под башмаками чавкала слякоть, Без воздуха в легких труп тонет, если только под нейлоновой курткой или сорочкой не образуется воздушный пузырь и не удержит его на плаву. Гораздо чаще тело отправлялось прямо на дно, в ил и песок, и мертвец возвращался к сиянию солнца и дальнейшему разложению лишь после того, как кишечные бактерии сделают свое дело и выделившиеся газы обеспечат подъемный толчок. На что здесь уходил не один день; стало быть, свежак. Это Маккенна понимал и без разъяснений эксперта, и это, вероятно, была единственная, помимо отпечатков пальцев и слепка зубов, фактическая улика, какую им мог предоставить бедолага.

Его догнал судмедэксперт:

— Сильное окоченение… я бы сказал, он того… успел побарахтаться.

Маккенна кивнул. Утопающий сжигает запасенный в организме сахар, и мышцы быстро деревенеют.

Двое патрульных ковыряли в зубах, привалясь к его машине; он ответил на их кивки, однако ничего не сказал. В такой дали от Мобила Маккенна формально действовал за рамками своих полномочий, но здесь, в лесной глуши, никто не настаивал на соблюдении буквы закона. На побережье — нет. Течения Залива могли принести тело из других штатов — из Миссисипи, даже из Луизианы или Флориды, и вопрос подведомственности зависал, с изрядной долей вероятности навсегда. Тело и есть тело, когда-то сказал Маккенне старый полицейский из Нового Орлеана. Упокоилось. И теперь ничье.

Вступая на жизненное поприще, люди выглядят по-разному. А завершают путь очень схожими. Только у этого были занятные рубцы.

Маккенна припомнил, что ему случалось выезжать на трупы, которые на поверку оказывались частями утонувшего оленя, облысевшего при гниении. Иногда за человека принимали крупную собаку и даже корову. Но ни разу Маккенна не встречал таких длинных неровных полосок покрасневшей скукоженной плоти. Ладно. Хоть что-то интересное.

Он помедлил в утреннем тумане, наплывающем с ближней протоки, и посмотрел, как импровизированная похоронная процессия с патрульными машинами во главе увозит тело, шурша шинами по узкой, насыпанной из устричных раковин дороге. Юнцы глазели на труп и на полицейских в форме.

Чистой воды рутина, вероятно, ничего не сулящая. Но что-то в новом деле настораживало Маккенну, а он не мог понять что.

Возвращаясь в Мобил, он опустил в машине окно и наслаждался пахнущим смолой и хвоей легким весенним ветром. Чтобы выбраться из Бэйю-ла-Батр, нужно свернуть на север, к трассе 90. Но Маккенна поехал прямо, на восток, по асфальтобетонной двухполоске. На заправке «Ситго» над братской могилой съеденных ржавчиной «шевроле эль камино» дыбилась гигантская пластиковая курица; она указывала на ресторанчик «Привал», где коронным блюдом были креветки, устрицы и свежая рыба, дары Залива, искони отличительная черта Бэйю-ла-Батр.

В книге, положенной в основу фильма «Форрест Гамп», часть событий происходила в здешней округе, и вид у местечка был вполне соответствующий. Но «Катрина» и нагрянувшие следом за ней ураганы, отволтузив побережье, словно осерчавший бог климата, изменили язык обсуждения. Будто пришельцы не изменили!

При виде заходящих в «Привал» он задумался, не перекусить ли. Пустынное небо объяли розовые персты заката, но Маккенна еще не проголодался. Дома ждала бутылка «Пино григо», к тому же сегодня ему отчего-то не хотелось никого видеть. Зато не худо бы с ветерком прокатиться мимо Центаврийского центра. Местные считали любых пришлых «дурачьем сухопутным», «деревней»: так отзывались о всяком, селившемся дальше коренных обитателей побережья. Люди-кремень, живущие тяжким трудом. Маккенна их уважал. Им были нипочем креветки, ураганы, гражданские права, агенты федеральной службы по борьбе с наркотиками; что таким пришельцы с далекой звезды? Пришельцы, по крайней мере, не рвались повышать налоги.

В Мобиле он забрал с доски это дело именно ради предлога проехать мимо Центаврийского центра. И теперь гнал машину по длинному, плоскому участку земли к бухте, высматривая высокое здание, о котором читал, но которого ни разу не видел. Федералы никого сюда не подпускали, однако Маккенна ехал по казенной надобности.

Среди деревьев застряли лодки. Два креветколова, футов по восемьдесят от носа до кормы — не меньше, лежали накренясь среди падуба и сосен в доброй полумиле от своей протоки. Носы вжаты в зелень, белые мачты со снастями торчат, точно вытравленные перекисью макушки деревьев. Не вызволенные и по сей день, девять месяцев спустя после того, как здесь с воем пронесся последний ураган. Федералам хватало иных забот — например, размещать на окрестной территории амфибий с далекой звезды.

И экономить на гарантиях безопасности нового строительства на берегу Мексиканского залива. Неважно, что, возникнув здесь, шикарные глянцевые башни и жилые комплексы тем самым встанут на пути у беды.

Почти у самой дороги слились в крепком поцелуе траулер и сосна, нос в ствол. Подняв стекла, хотя Маккенна и любил душистые запахи болотных трав, он промчался сквозь рой желтой мошкары.

Полицейский знал заурядную историю, которая превратила название Сами Знаете Какого Агентства в бранное слово. Окружной санитарный врач объявил эти лодки источником общественной опасности, и береговая охрана изъяла горючее и аккумуляторы. Это незамедлительно побудило ФАЧС [8] Федеральное агентство по управлению страной в чрезвычайных ситуациях. (Здесь и далее прим перев.) провозгласить, что отныне у него нет причин расходовать народные деньги на возврат частной собственности, а штат и город (кто бы сомневался!) выдвинули программу спасения лодок. Теперь уже когда-нибудь в самом скором времени.

Вода в бухточках близ ведущей к Мобильскому заливу дамбы, по которой шла дорога, рябила под ветром. В дальних затонах низинный ивняк и подтопленные кипарисы уступали место бурым султанам камыша, сдерживавшего натиск белых бурунов сильной зыби, шеренга за шеренгой наступавших с моря. Эти бесконечные полки, одолев нефтяные платформы и караваны судов, рассыпались в пенном беспорядке, дробясь о последний оплот суши.

Маккенна подъехал к Мобильскому заливу и вскоре получил возможность увидеть, что осталось от береговой полосы. Солнце сверкало на воде, от песка поднимались волны горячего воздуха, и казалось, будто новые здания там полощутся на ветру, как яркие бумажные флажки. Дома были дорогущие, с двускатными крышами, с просторным, забранным сеткой от насекомых крыльцом, с настилом, вознесенным высокими сваями на метры от песка; при взгляде на них Маккенне представились дамы, подобравшие юбки, чтобы переступить через нечто малоприятное.