Владимир Печенкин - Два дня «Вериты»

— Расскажи, дядя, зачем тебя принесло в столицу?

— Да ведь уж рассказывал, — бубнил крестьянин, жесткими ладонями скручивая сигару из табачного листа.

— Не все слышали, ты еще расскажи.

Крестьянину и самому хотелось поговорить, нравилось всеобщее к нему внимание, но веселые хохотки парней смущали.

— Ну, послал меня наш священник. Помолиться в храме Санта-Исабель. Падре сказал, что я грешник и надо обязательно в столицу, в храм Санта-Исабель.

— В чем же ты согрешил?

— Наверно, он обыграл падре в карты! — сыпались предположения.

— Или бегал по ночам к его служанке!

— Слушай, неужели ты ухитрился в чем-то обмануть падре?!

— Да подождите вы! Так что за грех у тебя, дядя?

— А был у нас на плантации шум… Не то чтоб бунтовали… Просили хозяина прибавить плату за работу. И я тоже ходил к управляющему. Только нам ничего не добавили. А падре сказал, что бунтовать грех и что господь мной очень недоволен.

— Он ругался?

— Кто?

— Да господь-то?

— Не знаю. Я не слышал.

Парни захохотали, и сам рассказчик улыбнулся.

— Падре велел, чтоб я хорошо помолился святой Исабели и заодно отвез настоятелю храма пять связок бананов по сорок кило каждая. А деньги бы привез ему, то есть падре. И тогда, может быть, господь и святая Исабель меня простят. Я запряг мула и поехал. И ехал всю ночь. А в храме Санта-Исабель прихожан было очень много. И все слушали проповедника — он говорил о святом причастии. И что господь благословит всех, кто будет голосовать за… я не понял за кого. А потом этот проповедник ни с того ни с сего вдруг заругался, закрутился, как мул перед канавой. Да и говорит нам: господу, мол, наплевать, католики мы или там лютеране, лишь бы ссорились почаще. Между собой, стало быть. А то, говорит, если все за одно, так с вами и не сладить. Вот так прямо и сказал. Еще, говорит, господа бога совсем не было бы, если бы верующие не несли в храм свои деньги. Я как услышал, так прямо дрожь взяла. Ну, думаю, за такие слова сейчас святая Исабель разразит проповедника божьим огнем… Да он и сам, видать, напугался, побелел весь. Верующие повскакали, заорали. Самого епископа и других святых отцов помяли здорово. И я какого-то падре два раза по шее треснул. А он вопит: «Как ты смеешь, у меня чин капитана полиции!» Это у падре-то! Тут я убежал. А мою повозку в суматохе перевернули, бананы потоптали. Теперь не знаю, что скажу, когда вернусь на плантацию. Ведь святая Исабель так меня и не выслушала, не до того было.

— Придется тебе, дядя, на муле ехать прямо в ад, — смеялись рабочие.

— Что я скажу падре?

— Ничего. Ему теперь не до бананов. Свои грехи замаливать впору. Ведь и у вас, наверное, бунтуют.

Второй крестьянин, помоложе, сказал:

— Не знаю, как у них, а вот на нашей плантации большая драка вышла. Представитель от фирмы принимал бананы. И проговорился, что на каждой грозди компания берет чистой прибыли по пятнадцати долларов. Это надо же, по пятнадцати долларов! А нам всего платят 30–40 центов! Раньше мы об этом не думали, а тут услышали такое и зашумели. А он за пистолет! Его тут и прикончили… А другие из их компании сбежали, во всей округе никого не сыскать. Не знаем, что делать с урожаем. Себе забрать или как? Вот послали меня разузнать, что творится.

— Да уж тут творится! — подхватил рабочий с карабином на плече. — Матерые провокаторы выдают себя с головой. Нынче вечером пришлось разговориться деятелям Межамериканской организации трудящихся. Сколько они морочили нам головы, пищали о «классовом сотрудничестве» да о «социальной гармонии»! И все вроде бы ладно — хоть «желтые», а профсоюзы же! Но сегодня какие-то чудаки из наших притащились к ним за советом — что делать в данной обстановке? Им и сказанули такое, что чудаки за булыжники схватились. Вышло-то, что у Межамериканской организации трудящихся одна забота — срывать действия настоящих трудящихся. Вот такие дела! А ведь многие верили «желтым» и Межамериканской. Ох и всыпали им! Поскорее смылись под крыло к хозяевам, в посольство янки.

— Сеньор Багров, сеньор Слейн! Вы еще здесь! — укоризненно качал головой Армандо, подходя. — Челли, проводи же сеньоров! Идите, вам предстоит трудный день!

С рассветом перестрелка усилилась. Окраины, фабричные предместья, район вокзала и железнодорожных депо оказались в руках повстанцев, которыми руководил штаб, созданный вышедшими из подполья лидерами партии «Либертад». Сбитое с толку «импульсами», растерянное правительство, крупные предприниматели, политические и коммерческие дельцы укрылись в центральных кварталах столицы, поближе к надежно охраняемым особнякам посольства Штатов. Нечеткий и ненадежный фронт опоясал центр города ломаным кольцом. Со стороны центра его держали немногочисленные, но хорошо вооруженные полицейские части, обстреливая баррикады повстанцев. Предместье лавочников Адигарадо соблюдало нейтралитет, завесившись в домах циновками и жалюзи, переживало свои маленькие драмы и комедии, семейные исповеди, одинаково страшась и центра и окраин.

Все это Багрову и Слейну рассказал инженер Армандо, который решил сам проводить их до линии баррикад. Кроме того, в прострелянном кузове автофургона сидели Челли и Рамон, которых Багров согласился взять в качестве охраны до аэродрома.

Редкие хлопки выстрелов слышались все ближе, и скоро машина остановилась.

Квартала два прошли пешком, держась поближе к стенам домов.

— Дальше нельзя, — встретил их у баррикады человек в комбинезоне, с американским автоматом на груди. — Дальше «синие мундиры».

Было часов восемь утра. Но солнце успело накалить мостовую, рубашки прилипали к телу. Неширокую улицу двухэтажных домов перегораживал завал из бочек, повозок, ящиков, мешков с песком. Армандо подошел к баррикаде, осторожно оглядел пустую, враждебно молчащую улицу.

— Если бы у нас было достаточно оружия! — сжал он кулаки. — Начинать атаку с дубинками бессмысленно. В Сан-Гвидо рабочие разоружили полицию, весь город в их руках. Что ж, там мало полиции и много фабрик. Из Сан-Гвидо идет к нам подкрепление и оружие, но пока доберутся, мы вынуждены ждать. Плохо, что не знаем намерений правительства. Но как узнаешь? Послать разведку в центр? Но правдивость хороша, пока мы здесь, у себя. В окружении врагов она обернется гибелью для разведчика. Ну что ж, друзья, прощайте. Вам покажут, где можно безопасно перейти на ту сторону. Рамон и Челли с вами до аэродрома, а если посчастливится, так и до Санта-Доры. Только я очень, очень сомневаюсь… Берегите себя, не рискуйте понапрасну, удачи вам!

Кряжистый коротыш с густой черной бородой повел их задворками, захламленными пустырями. Дойдя до кожевенной фабрики, они спустились в подвал.