Василий Щепетнев - Черная земля (Часть 1)

- Откуда, парень? - говорил однорукий негромко, но веско, зная, что его слушать - будут. - Мне товарищ Купа нужен. Он здесь? - Здесь-то здесь, да... Тебе он зачем нужен? - Я на практику приехал, - и Никифоров в который раз полез за бумажкой, что выдали ему - большой, отпечатанной на машинке, с лиловыми штампами. - А, студент. Знаю, - однорукий ловко сложил лист и вернул Никифорову. - Я тобой займусь. Василь, - ладонь ладная, крепкая. - Василь Червонь. Тебе к брату моему, двоюродному, но у нас тут, понимаешь, несчастье, - Василь показал на людей. - Аля, дочка Купы... - Умерла? - догадался Никифоров. - Убили, - и он повел Никифорова к стоявшим у гроба. - Это студент, практикант, - пояснил он, не обращаясь ни к кому в отдельности. Кто-то глянул искоса, кивнул, но Никифоров неотрывно смотрел на дочку Купы. Поначалу и не хотел, просто бросил взгляд, чего хорошего, мертвая ведь, но - будто ударило. Словно встречал ее прежде, знал, и знал накоротко. Конечно, это лишь наваждение, морок, с Никифоровым такое случалось - новое место порой выглядело до боли знакомым, виденным, он мучился, пытаясь вспомнить - когда. Мучительное чувство охватило его и сейчас. Во сне? Или просто похожа на кого-то? Бледное, слегка удлиненное лицо и странно яркие губы, длинные, пушистые ресницы, расчесанные волосы, остальное укрывало платье, белое, кружевное, странное для села. - Идем, - подтолкнул его Василь. Он опомнился, огляделся, не заметил ли кто. А чего замечать? Смотрит, и смотрит себе. Да и не до него, Никифоров теперь слышал, как плачут тихонько бабы, невнятно переговариваются мужики. - Идем, - согласился он. - Куда? - А рядом, совсем рядом. Поговорим, тебе передохнуть нужно. Ты, случаем, не Кузьмы сын будешь? Кузьмы Степановича? - Верно, - Никифоров охотно шел бы и далее, но Василь просто завел его в закуток той же церкви, впрочем, теплый и светлый. - Так я с ним вместе на Кавказе воевал, надо же! Он эскадроном командовал, ударным, сорок сабель. Не рассказывал про меня? Я отчаянным рубакой был, пока вот... - Василь показал на пустой рукав. - Вроде нет, - но Никифоров знал точно. Отец о гражданской вообще не говорил. Про германскую, на которой "георгия" получил, порой вспоминал, а гражданскую - нет. Бил белую сволочь, и никаких подробностей. Даже обидно было поначалу, у всех отцы герои, как послушать, а его будто на печи сидел. Откуда же награды - шашка именная, наган, самого Фрунзе подарок, орден Красного Знамени? Потом понял - не кончилась для отца та война. - Конечно, нет. Кузьма Степанович, он зря болтать не любил. Молчун. Никифоров не знал, что ответить. Похоже, и не нужно отвечать. Не требуется. - Практика, это полезно. Среди народа поживешь, жизнь нашу узнаешь поближе. Ты устраивайся, устраивайся. Владей, твое жилье - на все лето. - Здесь? - Никифоров оглядел голые стены. - Ага, прямо в клубе. В углу комнаты стоял топчан, рядом тумбочка и пара табуретов. - Мы тут подумали и решили, что так лучше. Конечно, не ждали, что с Алей... - Василь оглянулся, понизил голос: - Утром ее нашли, спозаранку. Мы в район сообщили, но что район... Я тут вроде как милиция, - добавил он. - Да... - Застрелили. Фельдшер из соседнего села, из Шаршков, ее осматривал. Пулю достал. Почти навылет прошла, сквозь сердце. - Кто же? - Стрелял-то? Кабы знать... Сволочь кулацкая. У нас ведь куркуль на куркуле. Я отчего тебе рассказываю, Иван, нас ведь совсем мало здесь партийных, комсомольцев. Дашь слабину, и с потрохами сожрут. Потому я на тебя рассчитываю. - Да, я всегда... - Никифоров был слегка ошеломлен. - Вот и хорошо. Сверху указание пришло - показательные похороны устроить. Собрать актив района, из области пригласить. Пусть видят - не запугать им нас. Комсомольский караул устроить до похорон, потому и в клуб ее перенесли. Ну, и еще - тут прохладно, понимаешь. Похороны через три дня будут, если жара, то... - Я понимаю, понимаю. А где все случилось? - В том и закавыка. На винограднике Костюхинском... - Это у которого дом с петухами? - Точно. Ты, вижу, востер, как отец. Времени не теряешь. Понимаешь, кабы Костюхины здесь были, и думать тогда нечего. Но они на свадьбу всем домом поехали, никого в селе не осталось. В Шаршки, там брат Костюхинский женился. - А что она... Аля... делала там? - На винограднике? Не знаю, - Василь посмотрел на Никифорова, вздохнул. Они, Костюхины, понимаешь, неуемные, до богачества больно жадные. А на клуб денег копейки больше положенного не дали. На церковь-то не жалели. Какой-то сорт особенный винограда растить надумали. Наверное, посмотреть хотела, побег взять. Не знаю. Нашел ее Пашка, малец есть у нас такой, вот он точно за побегом полез. Ты вот что, посиди, или пройди по селу, приглядись, с людьми познакомься. А к вечеру я комсу соберу, сюда придем, поговорим. Насчет харчей не беспокойся, мы ту повинность на куркулей возложили, кормить будут сытно. Сейчас и пришлю кого, - Василь неторопливо встал, махнул рукой. - Присматривайся. Присматривайся... Никифоров сел на лежак, жесткий, доски и на них рогожка. Не барин, ничего. Открыл дверцу тумбочки. На одной полке - дюжина свечей, восковых, толстых. Церковные свечи. Другая - пустая. Как раз пожитки уместятся. Он развязал сидор. Кус хозяйственного мыла, бельишко, коробка с плодами технического творчества, год работы в кружке, книжка "Клубное дело". Книжку он полистал. На страницах рыхлой сероватой бумаги все было просто: клубный зал со сценой и тяжелым занавесом, кружки хорового пения, шахматный, технического творчества, Ленинская комната для проведения политзанятий, много чего было в книжке. Не было пустой и холодной церкви, не было покойницы, не было чужих, непонятных людей. Он прошелся по закутку. Сквозь приоткрытую дверь слышны были голоса, но о чем говорят - не разобрать. Не узник же он здесь! Никифоров задвинул сидор под лежак, оправил на себе одежду - штаны чертовой кожи да рубаху грубого но крепкого полотна, провел пятерней по волосам. Стрижен коротко, на случай насекомых. Пора идти знакомиться с остальными. Полутемным ходом он вышел в главный зал. Народу поубавилось, осталось лишь две бабы, они сидели на скамье, грубой, некрашеной, принесенной снаружи, со двора - к ножкам ее прилипли комья грязи. Бабы посмотрели на Никифорова, но ничего не сказали. Что делать? Подойти? Как-то неловко. Впрочем, почему? Василь его представил, значит, не совсем чужой. Никифоров потоптался у гроба, потом все же решил выйти. Во дворе он огляделся, ища нужное место - подпирало. Подальше росли вишни, низкорослые, но пышненькие, да жимолость. Он обогнул церковь. Невысокий домик. Поповский, наверное. Дали бы тут жилье, все лучше. Окна мутные от пыли, может, и третьегодней, на двери замок, большой и рыжий. Пришлось обойти и домик. Он угадал - дощатый, чуть покосившийся нужник стоял в зарослях сирени. Внутри стало ясно - давненько сюда не ступала нога человека.Читать дальше