Виталий Гавряев - Отныне я – странник

В этих нормальных для Россиян условиях, труднее всего приходилось новому — темнокожему населению. Для них, такие низкие температуры, и «белые мухи» были в новинку. И принесли с собой, кучу проблем. Главной из которых, был непривычный холод и вынужденное ношение тяжёлых меховых одежд. Которые, тем не менее, не спасали от холода лица выходцев из Африки. Поэтому, как нельзя, кстати, пришлись плоды категоричных требований Юрия. Он приказал, чтобы с первых же дней, как они здесь обосновались, женщины умеющие вязать, обучали этому всех молодых девушек. И затем вязали свитера, шарфы и странные шапочки — балаклавы. Которые, позднее были по достоинству оценены всеми выходцами из Африки. Они, натягивали их на лицо и одевали поверх треух. Так же, им по душе пришлись валенки, которые были и теплы, легки и одевались легче сапог.

Единственными жителями города, кто искренне и беспредельно радовался приходу зимы и снегу, конечно же, были дети. Они, невзирая на цвет кожи, бегали, кувыркались, играли в снежки, строили снежных баб и крепости. Частенько, этими играми занималась и молодёжь, когда управившись по хозяйству, собирались вместе на уличные посиделки. То-то, в эти моменты, за крепостными стенами стоял визг и крик. Ну, конечно же, заводилами в этих игрищах, были коренные жители, которые знали в этом веселье толк.

С наступлением холодов, в Донском гренадёрском полку, выдали зимнюю утеплённую форму, и немного подкорректировали план занятий. Отменили, точнее, сделали более редкими рытьё штолиц (окопы), но с первым снегом начали обучать изготовлению лыж, хождению на них, и много чему ещё, что могло понадобиться солдату в зимних походах. А егеря, временами с завистью смотрели на своих товарищей, просто служивших в гарнизонном полку. В отличие от них, у спецов нагрузки только усилились. И поэтому, им жаловаться на холод не приходилось. Что касательно Юрия, него тоже возникла маленькая неприятность, в лице Кондрата. Тот, благодаря своей жене, уже давно стал частым гостем в доме Гавриловых. Больше не тушевался и оказался даже весьма любознательным юношей, который всё «схватывал на лету». Впитывал как губка всё, чему его учили, легко ориентировался в любых ситуациях, находя нестандартные решения. Но тут же, по началу, старался использовать в собственных интересах близкое знакомство с семьёй командира. До Гаврилова доходили слухи, что Кондратий, показательно демонстрировал личное знакомство с Юрой, считая, что это даёт ему некие привилегии перед остальными. Сказывалось это в том, что он немного вольготно стоял в строю, когда что-либо объявлялось его прямым командиром, то, несмотря на команду, смирно — крутил головой рассматривая что-то постороннее. На что, Юрий требовал, чтобы сержанты сами призвали наглеца к порядку. Но сегодня, проходя к штабу позади строя егерей, которые получали инструктаж по поводу того, чем они сегодня будут заниматься, Гаврилов услышал голос Кондратия:

— Здравы будьте, Юрий Витальевич, я завтра с Дарьюшкой к вам приду. Она собирается пирогов с грибочками напечь….

Юрий проигнорировал этот выкрик из строя и как будто не слышал обращения к себе, проследовал в свой кабинет. Но на входе дал распоряжение дежурному:

— Как у егерей закончится развод. Вызвать ко мне Марьина и сержанта Мелес Ивана.

— Есть. — Ответил он и тут же послал туда посыльного.

Через пять минут в дверь кабинета Гаврилова кто-то постучался. Он как раз проверял смету расходов на содержание своего «воинства».

— Да-да. Войдите! — Ответил Юра, убирая бумаги в стол.

— Вызывали?!

На пороге стояли сержант со своим неуправляемым подчинённым, причём последний, чему-то улыбался. И сняв головной убор, поправлял на своей голове волосы, которые, по его мнению, были немного примяты.

— Да вызывал. — Сказал Юра, вставая из-за стола. — Что это за бардак вы в моём подразделении устроили? Мне что, одного разжаловать в рядовые, а другого в полк отчислить?

Лица у обоих посерьёзнели, оба смотрели на Юрия и молчали.

— Так Ваня, объясни мне, почему злостный нарушитель дисциплины, у тебя регулярно ходит в увольнение и, как я знаю, каждую ночь домой?!

— Так у него лучшие показатели по боевой подготовке. — Оправдываясь, заявил Мелес. — Да и Жена живёт одна, и беременна.

— Зачем мне его показатели по подготовке? Если я не уверен, что в нужный момент он выполнит мой приказ, от которого многое будет зависеть. Или уподобляясь ему — Юрий ткнул в распоясавшегося солдата пальцем — и остальные воины выйдут из подчинения.

— Так что мне с ним делать? Лишить на месяц или два всех увольнительных?

От улыбки Кондрата не осталось и следа. Он удивлённо смотрел на своих командиров, и только моргал глазами.

— Отцы, не губите! — Наконец выкрикнул он. — Кто же моей Дарье помогать будет?! Ведь ей вот — вот рожать! И родни ни у неё, ни у меня нет!

— Так ты подскажи, что мне теперь делать? — Гаврилов посмотрел в глаза Кондрату. — Ведь я тебя предупреждал, что дома я ничего против фамильярных отношений не имею. У любого кто долго со мной служит, спроси. Но на службе, дело другое. Всё должно быть по уставу — никаких выкриков из строя, как ты сегодня устроил. Приказы твоих командиров должны выполняться неукоснительно и чётко. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Да Юрий Витальевич. Клянусь, что не повторится больше такого! Только не лишайте меня возможности домой ходить. Кто же если ни я будет моей жене помогать?!

— Смотри. От тебя теперь зависит, на первый раз, я тебя не накажу. Но коли подобное повторится, не взыщи, месяц казарменного положения, без права обжалования. Ты понял меня? — Гаврилов старался говорить твёрдо, но без лишнего эмоционального нажима.

— Конечно, понял. — Марьин смотрел на Юрия с благодарностью и слезами на глазах. Но во взгляде читалось, что он до сих пор до конца не верит в то, что наказания удалось избежать.

— Ну а пироги, обещанные тобой, буду ждать непременно. Но после службы, заодно и Мелеса приглашу в нашу компанию, пусть он тоже с пирогами приходит: его жена так вкусно мясо готовит….

Надо отдать должное, после этой доверительной беседы Марьин, не считая мелких эксцессов (иначе, это был бы не он), был примерным воином.

Отдельной строкой в успехах Гаврилова и К проходило то, что удалось внедрить при полку ПМП (пункт медицинской помощи) и создать госпиталь. Никто не знал, скольких нервных клеток это стоило инициаторам дела. Им приходилось демонстрировать шрамы тех, кто получал ранения на острове и здесь. С пеной у рта доказывая, что только благодаря вовремя и грамотно оказанной помощи, эти люди не только живы, но могут, продолжить военную службу, или работать, принося пользу. Стараясь убедить, что таким образом они будут возвращать в строй, немало опытных солдат. Итогом стали: помимо официального одобрения уже существующих служб, ещё и осенний принудительный набор юношей и девушек с близлежащих селений на курсы лекарей и сестёр милосердия. Мари — она же теперь Мария Ивановна, была поставлена обучать сестринский факультет, а Элизабет — Елизавета Семёновна, врачебный.