Геннадий Прашкевич - Шпион в Юрском периоде

— За каким чертом меня сюда притащили?

— Ты всегда такой торопливый?

— Всегда, — ответил я хмуро.

— Ох, не лучшее качество. — Юлай с любопытством обозрел меня своим смеющимся глазом. — Куда тебе торопиться? Ты же в отпуске. Не следовало тебе, Эл, путаться у нас под ногами. Это кое–кого рассердило.

— Кого, к примеру?

Юлай ухмыльнулся.

Его плоское лицо озарилось улыбкой.

Час ранний, злобный пес, бледные лица, за спиной — горная дорога, бессонная ночь, а поздний гость несет чепуху. Впрочем, смешно ему стало вовсе не из сочувствия. Он тут же посуровел:

— Я тебе вот что скажу, Эл. У меня всего один глаз, но это не значит, что я ничего не вижу. И я никогда не лгу. Мы, например, никого не убиваем. Если я говорю — никого, значит, так оно и есть. А если я говорю, что отсюда нельзя бежать, это тоже так.

— Но почему? — вырвалось у меня.

— Да потому что ты дерьмо, Эл. А у каждого дерьма свое место.

— Но почему я непременно дерьмо?

— По определению, Эл. Доказательств тут не требуется. Пари держу, что и недели не пройдет, как ты начнешь расставлять ловушки хорошим парням Роверу и Юлаю. Это же у тебя на лбу написано. У таких, как ты, сучья выучка, вы не можете не кусаться. Черт тебя знает, может, ты даже сумеешь меня пристукнуть, у тебя на это дело талант, но если такое и произойдет, тебе отсюда не выйти. Дело не в Ровере и не в замках. Так что заруби себе на носу, что лучше жить рядом с живым Юлаем, чем медленно помирать рядом с его трупом.

Он помолчал.

Потом неторопливо извлек из кармана отобранные у меня документы.

Толстым пальцем отодвинул в сторону список, полученный от доктора Хэссопа:

— Давно это у тебя?

— Со вчерашнего утра.

— Почтой получил?

— Почтой.

Юлай улыбнулся.

Слепой глаз и плоское лицо не портили его.

В нем чувствовалось столько энергии, что уродом он быть не мог. В конце концов, даже Гомер не считал циклопов уродами. Так, особая форма жизни.

— Надеюсь, список тебя развлек?

Я пожал плечами. Юлай сбивал меня с толку.

— Успел обдумать его?

— Не хватает информации.

— Да ну? — не поверил он и улыбнулся. — Это хорошо, что ты говоришь правду. Теперь для размышлений у тебя будет много времени.

И снова улыбнулся:

— Хочешь, сыграем в одну игру?

— Какую еще игру?

Мой взгляд его не смутил.

Он сунул волосатую, как у Ровера, лапу в карман и извлек оттуда еще одну бумажку, аккуратно сложенную вчетверо:

— Держи. Это я сам сочинил.

— Что это?

— А ты посмотри.

Единственный глаз циклопа так и сверкал:

— Ровер!

Повинуясь зову, пес бесшумно встал на пороге. Густая серая шерсть на загривке стояла дыбом.

— Сядь, Ровер, и проконтролируй ситуацию. Если наш друг Эл захочет что‑то сделать по–своему, задай ему соответствующую трепку. А ты, Эл, разверни листок и прочти вслух то, что на нем написано.

— А зачем нам пес?

— Он должен знать о тебе все, в том числе и голос. Он должен узнавать тебя и по голосу, и по походке, и по запаху.

Я взглянул на Юлая: не сумасшедший ли он?

— Читай!

Я взглянул на столбец имен.

Линди.

Хоуэр.

С. Хоуэр.

Хоуэр–Тарт.

Саути…

— Это что? Театральные псевдонимы?

— Не шути, Эл. Эти люди не имеют никакого отношения к театру. Их объединяет одно — все они умерли. Кто там еще в списке?

— Некая Лотти…

Что‑то сбивало меня с толку.

— У этой Лотти была фамилия?

— Наверняка, — совсем уже сухо объяснил Юлай. — Правда, я не смог ее выяснить, времени не хватило. Она была манекенщицей. Да что я рассказываю? Ты должен помнить ее.

“Я даже пугаться стал с опозданием. — Слова Пана преследовали меня. — Поворот за спиной, а меня как кипятком обжигает”. Я действительно вспомнил маленькую манекенщицу. Я знал ее по Бэрдокку. Правда, не слышал, чтобы она умерла… А Линди и Хоуэры… Я вспомнил их. Занятный народец, так и лезли под пули… В Бэрдокке тогда было погано. Совсем там было поганое местечко, правда, в дорогих ароматах. И там со мной был Джек Берримен.

— Занятно? — спросил Юлай. — Читай дальше.

Стенверт.

Белли.

Мейсон.

— Эти‑то кто такие?

— Не помнишь? Мейсона не помнишь?

— Не помню.

Юлай и Ровер, наклонив лобастые головы, с подозрением и с нехорошим интересом вглядывались в меня.

— Фирма “Счет”. Теперь вспомнил? Там были заложники.

— Их захватил не я. Их застрелил Лендел!

— Вольно тебе вешать трупы на этого безумца. Перестрелку спровоцировал ты.

— Я был вынужден это сделать.

— А так и бывает. А труп он и есть труп, — ухмыльнулся Юлай. — Я ведь тебя ни в чем не корю.

— Этак ты и Лендела на меня запишешь.

— А ты как думал? На тебя он и записан.

— Он тоже умер? — удивился я.

— Пока жив. Но лучше бы умер.

4

“Господи! Господи! Господи! Господи!”

5

Керби.

Галлахер.

Моэт.

Ким Хон.

Сеттон.

Лайбрери.

Возможно, эти люди имели отношение к санитарной инспекции Итаки. Скорее всего так оно и было, потому что их имена стояли рядом с именем доктора Фула.

— Доктор умер?

Юлай кивнул.

Он смотрел на меня, как на бесхвостую ящерицу. С любопытством. Но и с большой гадливостью.

Тениджер.

Колвин.

Италия.

Нойс.

Я не выдержал:

— Это некорректно, Юлай. Ты берешь имена подряд, я многих просто не знаю, а потом говоришь — они умерли. Ну и что? Я сам могу составить такой список за пять минут. Насобирать кучу имен и скопом повесить на тебя.

— Видишь, ты говоришь о пяти минутах, — холодно заметил Юлай. — А у меня на этот список ушло почти пять лет.

— При чем здесь Нойс?

— Ты использовал ее в Итаке как прикрытие.

Это ее погубило. Он помедлил, потом презрительно выдавил:

— Ну давай, Эл, вычеркивай имена. Считаешь, что кто‑то не на твоей совести, смело вычеркивай. Почему нет? Мне будет интересно сравнить мои данные с твоими соображениями.

Формен.

Мейсс.

Нильсен.

Берримен.

— Берримен! — поразился я. — Как это Берримен? При чем тут, черт побери, инженер Берримен?

Юлай и Ровер в три глаза уставились на меня.

— Слышишь, Ровер? Наш друг Эл желает корректности. Он удивлен. — Циклоп вдруг заорал: — Я что, сам выдумал этот список? Разве не ты написал его своим “магнумом”? Это были живые люди, Эл! Даже инженер Берримен, как ты говоришь, какое‑то время был человеком. А ты всех убил. В том числе и его. Да, да, Эл, в том числе и его! Это мы не убиваем, запомни! В отличие от таких, как ты или инженер Берримен, мы действительно не убиваем. Мы лечим.

— Лечите? Как это понять?

— Расслабься, Эл. Ты знаешь.

Мы замолчали. Потом он задал вопрос, которого я боялся: