Геннадий Прашкевич - Шпион в Юрском периоде

— Как ты думаешь, откуда у нас такие сведения?

— Пять лет, — покачал я головой. — Ты сам сказал, что на список у тебя ушло пять лет.

— Это верно. Но есть одна деталь. Уверен, что ты обратил на нее внимание. В списке есть имена, о которых знает только твой шеф.

— Хочешь сказать…

— Договаривай, договаривай, Эл! — Юлай издевался. — Нас тут трое, но Ровер от природы молчалив. Он никому не скажет, по какой причине я помянул шефа.

1

Юлай оказался прав: бежать из его логова было невозможно.

Узкий выход из бухты ограждала стальная сетка; волна легко проходила сквозь нее, но человек не мог ни взобраться по ней, ни поднырнуть под нее. Черные скальные обрывы над домиком и бетонным бункером связи казались недоступны даже для опытного альпиниста; куда бы я ни пошел, везде мне чудилась тень Ровера. Кусок неба над головой, вот все, чем я располагал. Юлай посмеивался, оглядывая меня после прогулок. Он меня не боялся. Он мне не угрожал. Я ломал голову, почему он сказал, что они не убивают? А Мат Курлен, а Скирли Дайсон, а Сол Бертье, наконец, Беллингер? Раньше старик никогда не подходил к телефону, я это знал. Почему он поднял трубку в отеле “Уолдорф–Астория”?

Неужели меня действительно сдал шеф? И что он мог получить взамен? И обязательно ли на алхимиков работает Юлай? Почему не на Ассоциацию бывших агентов ФБР? Почему не на “Спайз инкорпорейтед”?

Правда, этот намек: мы лечим,

“Господи! Господи! Господи! Господи!”

2

Комнатка оказалась совсем крошечной.

— У тебя тут лингафонные курсы? — удивился я, увидев металлические стеллажи, уставленные аппаратурой. Только одна стена с небольшим окном была свободна от стеллажей. Прямо под окном стоял низкий диван.

— А тебе не все равно? — Циклоп ухмыльнулся и честно предупредил: — Учти, я буду слушать тебя днем и ночью. Я здорово интересуюсь тобой, особенно тем, что ты можешь выболтать во сне.

Дверь в комнату Юлая не запиралась.

Он действительно не боялся меня. “А постельное белье найдешь в шкафу”. Я мог убить его во сне. Но зачем? Я помнил о Ровере, о стальной сетке, отрезавшей выход в океан, о рифах, перекрывших бухту. Кроме того, я чувствовал тайну. Настоящую серьезную тайну, густо пропитавшую логово Юлая.

Поэтому я спал.

Диван стонал подо мной.

Я проваливался в мерзкие сны, но действительность нравилась мне еще меньше. Я просыпался от собственного крика. Перемигивались во тьме разноцветные лампочки. Я действительно кричал? Или мне показалось? Неужели Юлай правда пишет весь этот бред? Какая‑то нечистая сонливость одолевала меня. А из открытого окна несло гнилью океана. Живой, огромной, величественной гнилью.

Сдав меня, шеф мог выйти на некие контакты с алхимиками.

“Было бы грехом открыть воинам тайну твоего искусства. Остерегайся всегда! Пусть даже муравей не проберется туда, где ты работаешь”.

Главные заповеди мы всегда вспоминаем с опозданием.

Я слышал храп Юлая, слышал шум океана. Мой промысел всегда был слишком жесток, думал я, чтобы теперь тешить себя иллюзиями. Нельзя восклицать в отчаянии: Господи, помоги! Предназначение Господа не в том, чтобы оказывать тебе помощь. Ты сам должен просчитывать свои шансы. Господь просто дает тебе (или отнимает) разум.

3

А если Юлай лжет?

В конце концов, общеизвестно, что все человеческие поступки густо замешены на лжи. Чистая правда подорвала бы саму идею Бога.

“Мы лечим”.

И два списка.

Кто сплел столь странную сеть?

Алхимиками занимался доктор Хэссоп, тогда почему Юлай ни разу не упомянул его имя? А список самоубийц? Почему в него включен я? Они (я так и подумал — они) готовят новую инсценировку? Им вполне удалась инсценировка с Беллингером и с его предшественниками, теперь они хотят повторить ее на мне? Но я не Голо Хан и не Беллингер. Да, я стрелял, я отнимал. Но и в меня стреляли, и у меня отнимали. Почему я? Никто ведь не требует слез раскаяния от рабовладельца или покаяния у солдат, спаливших цветущий город.

Доктор Хэссоп…

В очередной раз вынырнув из тяжелых снов, я присел на подоконник.

Светало.

В плоской бухте определилась темная, кипящая под сеткой вода.

Когда‑нибудь сетку все равно сорвет, подумал я. Полоски белого тумана красиво разлиновали сумрачную стену скал; угадывался в стороне черный бетонный горб — то, что Юлай называл бункером связи. Где‑то там молчаливо таился Ровер. Меня передернуло от мимолетного воспоминании о его желтых жутких клыках.

Уединенное, неприметное убежище.

Только ли убежище? Для кого оно создавалось? Кто до меня томился на этом каменистом берегу? Давно ли тут Юлай? Он, кстати, оказался легок на помине! Заглянув в комнатку, усмехнулся:

— Не спится?

Я молча кивнул.

— Главное, не заскучать, Эл.

1

Слова Юлая меня рассмешили:

— Не заскучать? А чем, собственно, мы должны заниматься?

Циклоп расправил мощные плечи:

— Ждать, Эл.

— Чего?

— Там увидим.

Он выдыхал слова ровно и мощно.

— Гуляй по берегу, купайся, вода еще не совсем остыла. Лови крабов, разговаривай с Ровером. Только не приближайся к бункеру связи.

Я воспользовался настроением циклопа. Разливая кофе, спросил:

— Месяц назад в рейсовом самолете два придурка нацепили на меня электронного “клопа”. Ты как‑то связан с ними?

— Почему нет?

— А Пан? А подозрительный старик на почте? А мои телефонные звонки?

— Хочешь меня разговорить? — ухмыльнулся Юлай. — Правильно. За утренним кофе люди, как правило, разговорчивы. А я вообще большой говорун. Но очень узкий. Люблю поговорить о своем приятеле. О тебе, Эл. Я подробно изучил твою жизнь. “Домашняя пекарня”, ты ведь служил в АНБ? Стамбул, Бриндизи, Вьетнам. Консультация, пожалуй, самый интересный период жизни. Зато и самый грязный, — отрезвил он меня. — Бэрдокк, Итака, остров Лэн. Тебя не любят в очень разных краях. “Счет”, “Трэвел”. Послушай, — вдруг спросил он, — с чего ты взял, что такие изобретения, как машина Парка, могут служить негодяям?

— Не знаю, кого ты называешь негодяями, — сварливо ответил я, — но согласись, я свое дело сделал.

— Ну да, ты уничтожил машину Парка, — как эхо, откликнулся Юлай. — Она сгорела на обводном шоссе.

— А у нас осталась документация.

— Не строй иллюзий. У вас осталась фальшивая документация. Уж мы постарались, чтобы вам в руки попала липа. Если вы что‑то и построите на основе полученной документации, то улетите недалеко. — Плоское лицо циклопа порозовело. Мое бешенство, явно отразившееся в глазах, развлекло его. — Сам подумай. Зачем машина Парка какому‑то Номмену? Даже твоему шефу? Или его темным клиентам?