Альфред Ван Вогт - Слэн

Прошло часа полтора с того времени, как они оставили за собой плоскогорье, и тогда Лоони повернулась в седле и крикнула Холройду:

— Котахэй, столица!

Манера, которой она произнесла название, имела экзотическую, чарующую музыкальность в произношении. Но ночью город выглядел так же, как и прочие, разве что был больше других и протянулся между горами на севере и очертаниями широкой реки на востоке. Лоони снова заговорила:

— Я почти прилетела вчера в Котахэй, вместо…

Название, которое она произнесла, унес ветер.

— После неудачной попытки найти тебя у любого из двенадцати мостов, пересекающих реку кипящей грязи, я была в панике. Раз за разом я пыталась преодолеть себя, и, когда мне это удалось, я узнала, что ты разрушил шестую линию защиты и что я пропустила тебя. Все что я знала — это то, что не смогу уследить за многочисленными перемещениями.

Я почувствовала, когда летела над городом, без сомнения, тебя. Определила направление на центральный форт и немедленно проникла в тело женщины-служанки. А уж из него легко было переправиться в тело Калии — белокурой жены Нушира.

Холройд внимательно прислушивался к ее объяснению. Картина, которую она обрисовала, осветила небольшие пробелы в его знании о продолжении ее жизненного потока с тех пор, как он последний раз видел ее. Но, вглядываясь теперь в приближающуюся столицу, он в своих размышлениях обратился к ней. Там была Инезия. И кресло Пта.

Ее тяжело было представить. Сильное, страстное создание, которое было златокудрой богиней, казалось нереальным здесь, в этой ночи, с воющим ветром, омывающим его тело, с большими, темными крыльями могучего животного, которое он оседлал, отдавшись буйному движению.

Божественное кресло не вызывало в нем никакого образа. Его мозг отказывался даже набросать мысленный поверхностный образ. Но оно должно существовать там, внизу! Лоони верит в это, и Инезия, планируя что-то, основывается на том, что кресло — реальность. Очень давно Пта, должно быть, рассказал о нем им. Хотя вполне возможно, что он ввел их в заблуждение, впрочем, убежденности у него не было.

«Если бы я был Пта…» — подумал Холройд, а затем улыбнулся со свирепым сознанием несоответствия. Он был Пта. По крайней мере, другого не было. «Если бы я был Пта, — повторил он, — и я не доверял бы одной из женщин — или обеим, — то для того, чтобы обеспечить безопасность, не оставил бы без единого шанса свою защиту. Дело не в том, что было сделано для этого. Я должен попытаться просчитать все… сконструировать потрясение или расстройство враждебного плана, какую-либо жизненную схему. Мне не стоит пренебрегать ничем, и в том числе сесть в кресло или сделать что-либо еще!»

Устремившиеся вниз скриры пронзительно завопили. Внизу замелькали огоньки; и в их свете открылся огромный двор.

Одна за другой птицы спускались вниз и садились с небольшими пробежками, точно лайнеры при посадке.

Люди внизу узнали лицо Найи, захлопали дверями, вынесли больше огня.

— Не нужно, — приказала Лоони-Найа, — будить дворец. Гость Нушира и я последуем без эскорта.

Вдоль весело мерцающего неровным светом коридора стояли солдаты-гвардейцы, которые оживились, завидя их, вытягивались по стойке «смирно», точно жерди, когда мужчина и женщина проходили мимо них. Холройд прошептал наконец:

— Ты знаешь, где оно? Где кресло?

Он почувствовал напряжение и удивление, узнав переломную точку во всем, что происходило в нем.

Лоони прошептала:

— Я знаю точно, где оно. Найа знала… где… оно… дверь в конце этого коридора.

Это был большой, разукрашенный вход, и двери были закрыты. Холройд попробовал их на прочность. Тяжелый удар пришелся на прочное дерево, но дверь не шелохнулась.

— Погоди, — быстро сказала Лоони. — Конечно же, она внутри. Но у меня есть стражники, чтобы выломать дверь! — закончила она с удовлетворением. — На этот раз преимущество у нас. Во дворце нет тела, которое она могла бы занять и по этикету превзойти Найу. Я…

Она выпрямилась и тихо произнесла:

— Ах!

Дверь отворилась совершенно легко. Инезия стояла там, через порог. На черное вельветовое платье золотым потоком, словно шлейф, спадали ее волосы. Улыбаясь, она сказала:

— Входите. Я ожидала вас.

Голубые глаза богини Инезии искрились крошечными желтыми искорками, а ее улыбка была бледной и восковой, точно радость вошла в нее лучами струящегося счастья. Она снова повторила вариацию своих первых слов:

— Я следила за вами. Но, конечно, без воды невозможно повелевать духом, когда он в теле. Входите оба, я буду рада рассказать вам об этом.

Пта бросилось в глаза ее торжествующее настроение.

Угрюмо улыбаясь, он ступил прямо и остановился, продолжая стоять. Его вовсе не парализовал страх, просто он удивлялся, и прежнее чувство нереальности стало сильнее. Пришло трезвое убеждение, что он грезит. Через минуту он все еще стоял там, изучая это изнеженное лицо с мерцающей улыбкой. «Девушки-женщины выглядят непривлекательно, — мрачно думал он, — когда они злорадствуют».

Богиня снова произнесла:

— Какие мы мелодраматичные, Лоони. Конечно, что-то неправильно — неправильно поражение. Вот! Ты все еще колеблешься? Уверяю тебя, нас не побеспокоят. Вы действительно должны посмотреть на кресло, которым овладели бы, если бы успели на шесть часов раньше.

«Паук сказал мухе, — подумал Холройд, — не будешь ли добра войти?» Ссылка на кресло едва ли задела его. Вместо этого его мозг сосредоточился на том, почему Инезия стала так уверена, что их не побеспокоят. Это было особенно сомнительно, потому что в уголках ее глаз он видел, что по коридору идут женщины. Пришла потрясающая мысль. Холройд уставился на Лоони.

— Меня совершенно потрясла ваша способность управлять человеческим телом. Можешь…

Лоони стояла, нахмурившись, словно она следила за чем-то, что старалось избежать ее. Теперь она взглянула на него.

— Только женщинами или самками животных. Существует физический закон, который…

Она остановилась и глядела, как Инезия опустилась на пол. Затем она вдруг заплакала:

— Пта, она ушла в чье-то тело.

Женщины теперь были в передней и приближались. У одной из них что-то топорщилось под платьем. Блеснул каменный нож с тонким лезвием, и Холройд, улыбаясь свирепой догадке, оттолкнул Лоони, а нож дернул к себе. Продолжая улыбаться, он отшвырнул его в сторону Инезии; богиня не показывала признаков жизни. Она все еще была одной из пяти женщин, и могла быть любой из них. Он чувствовал совершенное и возрастающее чувство опасности, которая была здесь.

— Быстрее, Лоони, — торопил он. — Прикажи женщинам уходить. Та, которая попытается убить Найу и попасть в более авторитетное тело, и будет Инезией. Торопись!