Альфред Ван Вогт - Слэн

Он прервался и поднял голову, когда открылась дверь. Вошли трое мужчин, в волосах которых виднелись золотистые усики. Когда они увидели его, их мысленные щиты опустились; через секунду Кросс опустил свой. Между ними произошел молниеносный обмен: имена, биографии, цели — сведения различного рода, необходимые для лучшего понимания при встрече. Этот процесс ошеломил Кросса, который, если не считать краткого общения с неопытной Кэтлин и своих неразвитых отношений с родителями в детстве, до того мог только представлять, насколько эффективным может быть такой обмен.

Он был настолько поглощен, что сильно удивился, когда дверь открылась еще раз.

Вошла высокая молодая женщина. Глаза ее блестели, а ее лицо было сильным, зрелым, с тонкими чертами и нежным оттенком. Когда он посмотрел на нее, его мускулы напряглись, нервы натянулись, и холодок пробежал по телу. Нисколько не умаляя своего изумления, он подумал с железной логикой, что нужно было сообразить еще тогда, когда он увидел, как «чинили» разбитую голову миссис Корлисс на далеком Марсе. Он должен был об этом догадаться в тот момент, когда узнал, что Кир Грей — истинный слэн. Должен был, зная всю ненависть и зависть, царящую во дворце, что только смерть и тайное возвращение из мертвых могли навсегда обезопасить Кэтлин от Джона Петти.

В этот момент голос Кира Грея разорвал тишину. В нем слышались нотки человека, который предвкушал этот момент долгие годы:

— Джомми Кросс, я хочу представить тебе Кэтлин Лэйтон Грей… мою дочь.

Улица этого гаитянского города была как лист раскаленного металла, и ногам Мэри было невыносимо горячо, когда она шла. В саду было прохладнее, но ей пришлось покинуть тень под деревьями и выйти на солнце, где сидел старик. Он неприятно усмехался, выставляя напоказ свои белые фальшивые зубы.

Он сказал:

— Выложить денежки, чтобы поднять затонувший корабль с сокровищами? Думаешь, я дурак?

Он снова ухмыльнулся и похотливо подмигнул ей. Затем добавил значительно:

— Ну, конечно, если такая милашка, как ты, будет добра к старику…

Он ждал, нежась на солнце, как морщинистая жаба, впитывая жару каждой клеткой своего тела, которое, казалось, уже не способно согреть себя само. Несмотря на солнце, он дрожал, словно ему было холодно.

Мэри Ледерли с любопытством его рассматривала. Воспитанная морским капитаном, у которого было здоровое чувство юмора, она была просто удивлена, что у этого старого развратника мог появиться влажный блеск в глазах при виде молодой женщины.

Она твердо сказала:

— Корабль затонул во время войны неподалеку от острова Санта-Ювил. Это был последний рейс моего отца в качестве капитана. И когда компания отказалась финансировать экспедицию, он решил обратиться за помощью к частному капиталу. Один из друзей рекомендовал вас.

Это была ложь, она уже ко многим обращалась. Он попросту был последним в длинном списке кандидатур. Она быстро продолжала:

— И ради Бога, не обижайтесь. Ведь до сих пор есть люди, склонные к приключениям. И почему бы такому азартному человеку, как вы, мистер Рейчер, не посвятить свои последние дни чему-нибудь совершенно захватывающему?

Ухмылка почти безгубого рта обнажила отличные зубы старика.

— Ты сама ответила на вопрос, моя девочка, — его голос зазвучал более благосклонно, — мои свободные деньги пойдут на медицинские исследования. Я все еще надеюсь, что они там что-нибудь откроют…

Он пожал плечами, и неприкрытый страх появился у него на лице.

— Я не стремлюсь в могилу, как ты понимаешь.

На какой-то миг Мэри стало жаль его. Она подумала о том времени, когда сама станет старой и немощной. Но эта мысль прошла, как тучка в летнем небе. Более насущная мысль занимала ее сознание.

— Стало быть, вы никак не заинтересованы?

— Нисколечко!

— Ни на капельку?

— Даже ни на десятую процента, — сказал Рейчер противным голосом.

Уходя, она сказала:

— Если вы передумаете, вы найдете нас на четвертом пирсе на «Золотой Мэри».

Она возвращалась в бухту, где их небольшой, пропеченный на солнце катер стоял в неровном ряду себе подобных посудин. В основном это были морские суденышки, многие из которых привезли сюда пассажиров из Соединенных Штатов для приятного времяпрепровождения. Эти люди играли в бридж, танцевали под музыку, издаваемую дорогими фонографами, и валялись на солнце. Мэри почувствовала, что ненавидит их, так как у них была куча денег, что и отличало их от нее и ее отца, почти окончательно сломленных и начавших уже отчаиваться.

Поднимаясь на борт, она обожгла пальцы о горячее дерево и со злостью ударила себя по бедру, чтобы заглушить жгучую боль.

— Это ты, Мэри? — голос отца раздался откуда-то из глубины лодки.

— Да, Джордж.

— У меня встреча с неким Сойером. И там также будет несколько шишек, отошедших от дел. Еще один шанс, как сама, понимаешь.

Мэри ничего не сказала, но внимательно посмотрела на него, когда он показался на палубе. На нем был его лучший мундир, но время заметно изменило его, и это был уже не тот сильный, красивый мужчина, которого она помнила с детства. Виски у него были седые, а щеки и нос не оставляли сомнений в постоянности общения с торговцами вином.

Он шагнул ей навстречу и поцеловал.

— Особенно я надеюсь на разговор с одним богатым старым чудаком, Рейчером, он там тоже будет.

Мэри уж было открыла рот, чтобы сказать, что из этого ничего не выйдет, но передумала. Она давно заметила, что его форма производит впечатление на людей. Рейчеру может показаться неудобным отказать такому представительному, культурному человеку.

Когда отец уже ушел, она вдруг задумалась: что это за встреча, которая смогла заставить мистера Рейчера покинуть свое убежище?

Ей не хотелось готовить ленч, и она поела фруктов из холодильника, а потом написала стихотворение, в котором воспела прелесть прохладных тропических морей под солнцем, беспощадным, как гнев убийцы. Убрав стихотворение в ящик, наполненный другими незаконченными стихотворениями, она сидела на палубе под навесом и смотрела на море и бухту, раскинувшиеся перед нею. Волны сверкали в лучах полуденного солнца, а в них, искрясь и поблескивая, отражались суда, стоявшие на приколе, и белые стены прибрежных домов. Этот пейзаж все еще производил на нее впечатление, но она уже не была уверена, нравится он ей или нет.

«Здесь прекрасно, — подумала она, — но небезопасно для отца с дочерью, у которых нет ни пенни за душой».

Ее передернуло при мысли о размере этой опасности, но потом она вызывающе повела плечами и подумала: «В худшем случае, я всегда могу чем-нибудь заняться».