Урсула Ле Гуин - Инженеры Кольца

— Ваш родитель… то есть ваши родители… еще живы?

— Нет, — отвечает Ай. — Их уже семьдесят лет как нет в живых.

Меня удивило это, потому что я бы не дал на вид своему спутнику больше тридцати лет, может, даже меньше тридцати.

— Разве у вас человеческий век иной продолжительности, нежели у нас?

— Нет. А, я понимаю. Это все временные скачки. Двадцать лет от Земли до Хайн-Давенанта, оттуда — пятьдесят лет — до Оллюла, от Оллюла до Гетена — семнадцать. Я жил вне Земли только семь лет, но родился там, на Земле, сто двадцать лет тому назад.

Когда-то давно, в Эргенранге, он объяснял мне, как время сокращается на кораблях, движущихся между звездами почти со скоростью света, но я как-то не связывал этого своего знания с продолжительностью человеческой жизни или с жизнью тех людей, которые остаются на родной планете. В то время, когда он жил несколько часов в одном из этих невообразимых кораблей, летящих от планеты к планете, все, кого он оставил дома, страдали и умирали, и дети их превращались в стариков…

— Я думал, что это я — изгнанник… — сказал я, помолчав.

— Вы ради меня, я ради вас, — сказал он и снова засмеялся — слабый; но вселяющий надежду голос в этой угнетающей тишине. Последние три дня, прошедшие после того, как мы спустились с перевала, были заполнены тяжелой и напрасной работой, но Ай уже не угнетен, как прежде, и не так оптимистичен. Он стал гораздо терпимее относиться ко мне. Возможно, это следствие освобождения организма от наркотиков, а может, мы просто научились идти в одной упряжке.

Целый день занял у нас спуск с базальтового острия, на которое мы вчера карабкались целый день. Снизу эта скала показалась нам подходящей дорогой на Лед, но чем выше мы поднимались, тем скала становилась все более гладкой и скользкой, и, наконец, крутизна стала такой, что мы не могли продвигаться дальше даже без санок. А сегодня мы снова у подножья этой скалы, на морене, в долине валунов. Здесь нет растительности, только скалы, осыпи, валуны, глина и грязь. Выступ-язык ледника сполз, сдвинулся с этого склона пятьдесят или сто лет тому назад, обнажив голые кости планеты, содрав с них плоть земли и трав. Там и тут из фумарол [7] Трещины на склонах вулкана, стенках и дне его кратера, а также на корке засыпавших потоков лавы, из которых выделяются газы и водяной пар. выползает желтый туман и тяжело стелется над самой землей. В воздухе — резкий запах серы. Одиннадцать градусов, ветра нет. Я надеюсь, что сильных снегопадов, пока мы не пройдем этот тяжелый участок, не будет. Нам нужно добраться до выступа ледника, того, который мы увидели с хребта. Он лежит где-то в нескольких километрах от нас к западу. Выглядел этот выступ как широкая ледяная река, стекающая с плоскогорья между двумя вулканическими конусам, увенчанными султанами дыма и пара. Если нам удастся взобраться на этот выступ ледника со склона ближайшего к нам вулкана, он послужит нам дорогой на ледовое плоскогорье. Слева от нас на востоке виден меньший выступ-язык, спускающийся к замерзшему озеру, но он очень извилистый, и даже отсюда на нем видны огромные трещины, которые нам не преодолеть со всем нашим снаряжением и грузом. Мы решили, что будем пытаться одолеть язык ледника, расположенный между двумя вулканами, несмотря на то, что, отправляясь к нему на запад, мы потратили два дня, как минимум — один, чтобы дойти до этого выступа, а второй — чтобы наверстать это отступление от главного направления.

Оппорсте терн.Идет несерем, мелкий редкий снег при умеренном ветре, легкая метель. Идти невозможно. Мы оба спали целый день. Мы тащим санки уже почти полмесяца. Этот сон нам очень пригодится.

Отторменбод терн.Несерем. Хватит спать. Ай научил меня играть в земную игру под названием «го», в которую играют на поле, расчерченном на квадраты, с помощью маленьких камешков. Великолепная, сложная игра. Как он заметил, чего-чего, а камешков для этой игры здесь более чем достаточно.

Он переносит холод вполне хорошо. Если бы для этого было достаточно смелости, отваги, то он чувствовал бы себя, как червяк, живущий в снегу. Выгдядит он довольно странно: закутанный в хиеб и плащ с надвинутым на чуть ли не до половины лица капюшоном, когда всего лишь несколько градусов мороза; но когда мы тащим санки и вдруг выглядывает солнце или ветер вдруг утихнет, он сразу же сбрасывает плащ и потеет так же, как если бы он был одним из нас, жителей Гетена. Нам приходится искать компромисс в вопросе обогрева палатки. Он хочет, чтобы было жарко, а я хочу, чтобы было холодно, а комфорт для одного может означать воспаление легких для другого. Мы выбираем нечто среднее, и он дрожит от холода, пока не заберется в спальник, а я, лежа в спальнике, истекаю потом. Однако, если принять во внимание, какие расстояния мы преодолели, прежде чем оказались в этой палатке вместе, то и это можно считать большим достижением.

Гетени танерн.Погода после метели, ветер утих, температура около десяти градусов на протяжении всего дня. Мы находимся в нижней части западного склона ближайшего к нам вулкана. На моей карте Оргорейна указано его название — Дременгоул. Его приятель-напарник по другую сторону левой реки называется Драм-мер (барабанщик). Карта никуда не годится. На западе виднеется большая гора, которая на карте не обозначена вообще, все пропорции и соотношения искажены. Похоже, орготы не очень часто заглядывают сюда, на свои Огненные Холмы. Честно говоря, незачем сюда заглядывать, разве что полюбоваться необыкновенными, великолепными, хотя и мрачными пейзажами. Сегодня прошли семнадцать километров. Тяжелая работа — все время голая скала. Ай уже спит. Я подвернул сегодня ногу, дергаясь, как дурак, когда нога моя застряла между двумя валунами, и всю вторую половину дня хромал. Надеюсь, что за ночь это пройдет. Завтра мы должны ступить на ледник.

Наши запасы провизии уменьшаются как-то удивительно быстро. Но это потому, что мы в первую очередь ели те продукты, которые занимали больше всего места. У нас было около пятидесяти килограммов не подвергнутой какой-то первичной обработке провизии, половину этого количества составляли те продукты, которые я украл в Туруфе. Тридцать килограммов из этого количества было израсходовано за пятнадцать дней путешествия. Я начал включать в рацион гичи-мичи по полкилограмма ежедневно, оставив два мешка ростков кадика, немного сахара и коробку сушеных рыбных хлопьев на потом, чтобы немного разнообразить нашу еду. Я доволен, что мы уже израсходовали эти тяжелые продукты из Туруфа. Теперь легче тащить санки.

Сордни танерн.Несколько градусов ниже нуля, идет дождь со снегом. Ветер сильно дует вдоль ледовой реки, как сквозняк в тоннеле. Мы поставили палатку метрах в четырехстах от края, на длинном и ровном участке фирна [8] Зернистый лед, встречающийся в горных областях выше снеговой границы и в полярных странах, образующийся в результате преобразования снежного покрова под давлением вышележащих слоев, а также поверхностного таяния. . Дорога со склона Дременгоула была крутой и коварной, пришлось идти по голым скалам и осыпям. Край ледника так иссечен трещинами и засыпан щебнем и камнями, вмерзшими в лед, что мы попытались здесь тоже тащить санки на колесах. Едва мы успели пройти сто метров, как колесо заклинило между камнями и погнулась ось. Теперь у нас остались только полозья. И сегодня мы прошли только шесть километров, да и то не в том направлении, что нам нужно. Мне кажется, что язык ледника длинной дугой идет на запад и вниз, на плоскогорье Гобрин.