Урсула Ле Гуин - Инженеры Кольца

Здесь, между вулканами, ширина его — около шести километров, дорога по середине его не должна быть слишком сложной, хотя он изрезан трещинами гораздо сильнее, чем я предполагал, а поверхность его подтаяла.

Драммер — вулкан действующий. Изморось, замерзающая на губах, имеет отчетливый привкус дыма и серы. На западе весь день в воздухе висит мгла, которая видна даже сквозь завесу дождя, под низко нависшими дождевыми тучами. Время от времени все вокруг: тучи, замерзающий дождь, лед и воздух — все становится мутно-красным, а потом постепенно принимает свой обычный вид и серый цвет. Ледник ощутимо дрожит под ногами.

Эскичве рем ир Гер выдвинул предположение, что вулканическая деятельность в северо-восточном Оргорейне и на Архипелаге усиливается на протяжении последних десяти или, может быть, двадцати тысячелетий, что предвещает конец Льда или, во всяком случае, сильное его отступление на север и наступление межледникового периода. Непрерывно выделяемая вулканами в атмосферу двуокись углерода, СО 2, со временем начнет действовать как изоляционная прослойка, задерживающая длинноволновое тепловое излучение, отражаемое поверхностью планеты, но беспрепятственно пропускающая солнечное излучение. Средняя температура вследствие этого должна была бы повыситься примерно на восемнадцать градусов, достигая двадцати градусов тепла. Я рад, что меня при этом уже не будет. Ай утверждает, что подобные теории выдвигались и земными учеными для объяснения неполного отступления у них последнего из оледенений. Но всяческие теории такого рода вообще не в состоянии что-либо доказать или что-либо опровергнуть. Никто не знает с абсолютной точностью и не может быть абсолютно уверен в том, что ему известны причины, почему лед приходит и почему он отступает. Снег нашего неведения остается девственно чист.

Над Драммером сейчас во тьме пылает зарево, заставляющее низкие тучи отсвечивать тусклым багрянцем.

Эпс танерн.Счетчик показал, что мы прошли сегодня двадцать пять километров, но если считать продвижение по прямой, то мы вряд ли отошли более чем на двенадцать километров от места нашего последнего ночлега. Мы все еще находимся на ледовом перевале между двумя вулканами. Драммер, как и полагается действующему вулкану, демонстрирует свою активность. Огненные змеи сползают с его черных склонов, они хорошо видны, когда ветер ненадолго рассеивает клубящиеся тучи пепла, дыма и белого пара. Воздух наполнен непрестанным свистящим воем, таким оглушительным и непрерывным, что он становится как бы неслышимым, когда останавливаешься, чтобы к нему прислушаться, и тем не менее он заполняет каждую клетку твоего существа. Ледник дрожит и сотрясается, трескается и лопается, содрогается под нашими ногами. Все снежные мосты, которые метель могла перебросить через расщелины, оказались сброшенными, стряхнутыми вибрацией и толчками льда и земли, скрытой подо льдом. Мы ходим туда и обратно вдоль нескончаемой расщелины, которая угрожает поглотить целиком наши сани, потом отыскиваем конец следующей расщелины и вынуждены постоянно двигаться, как челнок, с востока на запад и обратно, пытаясь при этом все-таки продвигаться на север. Дременгоул из солидарности с родовыми муками Драммера тоже стонет и испускает вонючий дым.

Ай серьезно обморозил себе лицо сегодня перед полуднем. Нос, уши и подбородок у него были мертвенно-серыми, когда я случайно взглянул на него. С помощью массажа я восстановил кровообращение в обмороженных участках лица, и я надеюсь, что никаких нежелательных последствий не будет, но нам обоим следует быть осторожнее. Ветер, несущийся нам навстречу со Льда, надо признаться себе в этом, смертоносен, и он дует нам прямо в лицо, когда мы тащим санки.

Мне будет спокойнее, когда мы сойдем наконец с этого иссеченного трещинами и собранного в складки языка льда между двумя рычащими чудовищами. Горы должны быть видны, а не слышны.

Архад танерн.Слегка идет соув, температура между -7 и -10, прошли сегодня около восемнадцати километров, из них семь — не напрасно. Ледяная стена на север стала значительно ближе. Теперь стало видно, что наша ледовая река имеет многокилометровую ширину, а то, что мы принимали за «руку», всего лишь один «палец» и мы сейчас находимся на тыльной поверхности «ладони». Если оглянуться назад, стоя на месте нашего лагеря, видно, что ледовая река разделена, разорвана, искривлена черными дымящимися вершинами, преграждающими ей путь. Если же смотреть вперед, то видно, как эта река расширяется, поднимается вверх и слегка извивается, огромная по сравнению с черными скалистыми хребтами, и наконец сливается со стеной изо льда высоко над завесой туч, снега и дыма. Вместе со снегом падает на землю пепел и шлак, куски которого впаяны в лед или просто покрывают его. Неплохое покрытие для пешего марш-броска, но не очень подходящее для саней, полозья которых нуждаются в новом защитном слое. Несколько раз вулканические бомбы падали совсем близко от нас. Они громко шипели и выталкивали вокруг себя во льду углубление, мелкие куски шлака барабанят по пластиковому чехлу, покрывающему груз на санках. Мы ползем бесконечно медленно на север через грязь: хаос происходящего на наших глазах сотворения мира. Да святится во веки веков вечно длящееся Созидание!

Нетерхад танерн.С самого утра — никаких осадков, пасмурно и ветрено, около восьми градусов мороза. Огромный разветвляющийся язык ледника, по которому мы движемся, вползает в долину с запада, а мы находимся на ее восточном конце. Драммер и Дременгоул уже находятся у нас за спиной, хотя острый гребень Дременгоула по-прежнему виден на востоке почти на уровне глаз. Мы доплелись до места, где нам нужно решить, идти ли по длинной, сворачивающей на запад дуге, которую описывает ледовая река, и вместе с ней постепенно подняться на плоскогорье ледника, или взбираться на ледяной обрыв, находящийся в полутора километрах к северу от сегодняшней стоянки и не тащить санки эти тридцать или сорок километров, решившись рискнуть. Ай предпочитает рискнуть.

Есть в нем какая-то хрупкость. Он весь какой-то беззащитный, обнаженный, чувствительный, так же как и его половой орган, который он всегда вынужден носить снаружи. Но в то же время он сильный, невероятно сильный. Я не знаю, смог бы он тащить наши сани дольше меня, но зато он может тащить их сильнее и быстрее, в два раза сильнее, чем это могу сделать я. Он может приподнять санки спереди или сзади, когда нужно преодолеть какое-то препятствие. Я бы не смог поднять и удержать на весу такую тяжесть, разве что находился бы в доте. К этой его хрупкости и силе ему дан и соответствующий дух, легко впадающий в отчаяние и всегда готовый к сопротивлению: внезапная, бурная, нетерпеливая храбрость. Медленная, тяжелая, неэффективная работа, которую мы сейчас выполняем, обессиливает его тело и его волю, и если бы он был человеком моей расы, я был бы вынужден счесть его трусом, но он совсем не трус. У него всегда наготове такая смелость, такое удальство, каких я никогда в жизни до сих пор не встречал. Он всегда готов, более того, он стремится к тому, чтобы рискнуть жизнью в быстрой, немедленной и беспощадной попытке либо победить, либо погибнуть.