Урсула Ле Гуин - Инженеры Кольца

Единственное достоинство зимы на Зиме — долгие дни. Ось планеты всего на несколько градусов отклонена от плоскости эклиптики. Этого слишком мало, чтобы вызвать ощутимую разницу в погоде полугодий в низких географических широтах. Времена года здесь распространяются не на полушарие, а на всю планету и являются результатом того, что орбита Гетена имеет форму эллипса. На дальнем и свободном отрезке орбиты, в районе афелия, уменьшение количества попадающего на поверхность Гетена солнечного света нарушает и без того чрезвычайно сложные и от этого уязвимые климатические системы. Охлаждается то, что и так уже холодно, и холодное влажное, серое лето сменяется белой и бурной, вьюжной зимой. Более сухая, чем остальное время года, зима могла бы быть вполне приятной, если бы не морозы. Солнце, когда его не закрывают облака и тучи, находится высоко над горизонтом, нет того медленного исчезновения света, как в приполярных зонах на Земле, где холод и мрак обычно идут в паре. На Гетене зимы светлые — резкие, свирепые, но светлые.

Переход через лес Тарренпет занял у нас три дня. В последний из этих дней Эстравен остановился и начал ставить палатку раньше обычного, чтобы успеть расставить силки на пестри. Пестри являются самыми крупными сухопутными животными на Зиме, они относятся к отряду яйцекладущих травоядных, величиной с лисицу, у них великолепный густой серый или белый мех. Эстравена сейчас интересовало их мясо, потому что мясо их пригодно в пищу. Сейчас как раз наступило время, когда пестри совершают свою ежегодную миграцию на юг. Они пугливы и так увертливы, что нам удалось увидеть их всего лишь два или три раза за все наше путешествие, но каждая полянка в лесу была испещрена бесчисленными их следами, и все эти следы вели на юг. Через пару часов ловушки Эстравена были полны. Он выпотрошил и разделил на четыре куска тушки шести животных, часть мяса подвесил на холоде, чтобы оно замерзло, а остальное предназначил на ужин. Гетенцы не являются заядлыми охотниками, потому что не очень-то много на Гетене существует объектов для охоты. Раз нет крупных травоядных, то нет и крупных хищников, разве что в густо населенных всякой живностью морях. Гетенцы ловят рыбу и возделывают землю. Никогда до сих пор мне не приходилось видеть гетенца с окровавленными руками.

Эстравен с сожалением посмотрел на шесть белых шкурок.

— Этого хватило бы на неделю проживания и на харчи трапперу. Жаль, что пропадут зря. — Он протянул мне одну из шкурок, чтобы я ее пощупал. Мех был такой густой и нежный, что, дотрагиваясь до него, человек не был вполне уверен, что он действительно его уже коснулся. Наши спальники, плащи, капюшоны были подбиты таким же мехом, прекрасно защищающим от холода и очень красивым.

— Жаль их — на суп, — сказал я.

Эстравен бросил на меня короткий взгляд своих темных глаз.

— Нам нужен белок, — констатировал он и швырнул шкурки в снег, где за ночь руссы, маленькие хищные зверьки, нечто среднее между ужом и крысой, сожрут эти шкурки вместе с костями и внутренностями, а потом еще съедят и снег, пропитанный кровью.

Он был прав, как всегда, он был прав. Каждая пестри — это съедобное мясо, от полукилограмма до килограмма чистого веса. В этот вечер я съел свою половину котелка супа, а мог бы без труда съесть и вторую половину. На следующее утро, когда мы отправились в путь, я уже был вдвое более мощным двигателем для санок, чем накануне.

Мы начали подниматься в горы. Благодатный снег и кроксет, то есть безветреная погода при умеренных минусовых температурах, которые сопутствовали нам в дороге через лес Тарренпет и помогали нам поскорее выбраться за пределы возможной погони, теперь уступили место отвратительной температуре выше нуля и дождю.

Я начал понимать, почему гетенцы недовольны, когда зимой температура повышается, и радуются, если она падает. В городе дождь — неприятность, в путешествии дождь — несчастье. Всю первую половину дня мы втаскивали санки по склону Сембенсьена, под ногами у нас было месиво, ледяная каша из мокрого снега. После полудня на более отвесных склонах снега уже почти не осталось. Зато остались непрекращающиеся потоки дождя, километры грязи и щебня. Мы сняли с санок полозья, поставили колеса и шли дальше. Санки в качестве повозки могли довести до отчаяния, они ежеминутно застревали между камнями либо переворачивались. Сумерки наступили раньше, чем нам удалось найти подходящее для стоянки, укрытое от дождя и ветра место под скалой или какую-нибудь пещеру. Несмотря на все наши ухищрения, все было мокрым. Эстравен уже как-то говорил о том, что такая палатка, как наша, обеспечит нам удобное укрытие при любой погоде, при одном условии — что она будет сухой внутри.

— С того момента, когда промокнут спальники, организмом спящего будет расходоваться слишком много тепла, и поэтому тогда человек за ночь не высыпается и не отдыхает как следует. При наших скромных дневных рационах мы не можем себе этого позволить. Поскольку мы не можем рассчитывать на то, что нам удастся высушить их на солнце, нам ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они промокли.

Я внимательно слушал его и пытался так же педантично, как он, следить за тем, чтобы внутрь палатки не попадали вода и снег. В палатке была только та влага, от которой невозможно избавиться, — пар от приготовления пищи и влага, испаряемая нашими телами. Но в этот вечер промокло все, прежде чем нам удалось поставить палатку. Мы потоптались у печурки в клубах пара, и вскоре у нас был готов густой суп из мяса пестри, горячий и питательный, почти компенсирующий всякую иную пищу. Счетчик на санках, игнорируя наши мучительные усилия, когда мы карабкались вверх по склону на протяжении целого дня, показал, что мы прошли сегодня только тринадцать километров.

— Первый день, когда мы не выполнили нашей ежедневной нормы, — сказал я.

Эстравен кивнул в ответ и ловким движением расколол берцовую кость пестри, чтобы достать из нее костный мозг. Он сбросил мокрую верхнюю одежду и сидел сейчас только в рубашке и брюках, босиком, расстегнув ворот рубашки. Мне же по-прежнему было холодно, слишком холодно, чтобы я мог снять плащ, хиеб и сапоги, а он сидел, раскалывая мозговые кости, — аккуратный, опрятный, непреклонный, неподдающийся никаким обстоятельствам. С его плотных, как мех, волос, вода стекала, как с птичьих перьев. Капли воды, как с края крыши, падали ему на плечи, а он будто и не замечал этого. И вообще он не выглядел удрученным или подавленным. Он был у себя дома.

Первая за последние несколько недель трапеза с настоящим мясом вызвала у меня легкие спазмы желудка, которые в эту ночь усилились. Я лежал в сырой темноте, прислушиваясь к мерному шуму дождя, и никак не мог заснуть.