Пол Андерсон - Странник. Зима Мира

— В передней части этого корабля, внизу, есть кладовка.

В ее наречии не было слова, обозначающего «форпик». Он подмигнул ей.

— На носу корабля в верхней части, куда я могу незаметно проникнуть снизу, есть ванная комната вашего класса. Ты можешь пройти туда одна, не вызывая подозрений? — И снова кивок в ответ. — Расположенная рядом с ванной комнатой лестница ведет вниз мимо отделения, где хранятся веревки, в ту секцию, которую я и имею в виду. Это и есть самое безопасное место встречи. Я работаю у котла. А вот, когда я бываю свободен. — Он назвал эти часы и едва не сбился, когда забил главный гонг. — Когда лучше всего для тебя? — Потом он повторил часы. Она знаком показала, что ей подходит сегодняшний вечер. — Чудесно! Если ты не придешь, либо не приду я, тогда все переносится на завтра, согласна? Всего доброго!

Он медленно пошел на ужин: кочегар, пренебрегающий ужином, вызывает подозрения. Успевшая надоесть ему кислая капуста и жирный кусок говядины едва ли остались в его памяти после того, как он, хотя ему и следовало притвориться, что он, как обычно, во время сиесты спит, выпрыгнул из своего гамака и стрелой пролетел мимо второй вахты.

Поскольку армия разбила лагерь еще днем, то и флот тоже остановился. Когда Джоссерек торопился к месту свидания, из вентиляционных отверстий струился оранжевый закатный свет. К месту назначения его вел запах дегтя из якорного рундука. Его не беспокоило, что его могут заметить. Наверное, инженер послал его за чем-нибудь в носовую кладовку. Да и вероятность того, что с подобным поручением будет послан кто-либо еще и именно в это время, была совсем невелика. Но сердце Джоссерека гулко стучало, пока он ждал Донью в сумраке кладовки. Когда она появилась, он прыгнул к ней, схватил ее за руку и провел за укрывающую груду корзин.

— Ну, ты, медведь! — Она казалась бледной тенью прежней Доньи, но его руки ощущали тепло и твердость ее тела, а уста сжигали страсть. Мелькнула мимолетная мысль, что он чувствует слезы, но он не был уверен, не был уверен на все сто процентов, что именно так и было.

Наконец она отстранилась и прошептала:

— Нам нельзя оставаться здесь долго. Зачем ты здесь? И как ты пробрался на корабль?

— А как ты оказалась здесь? — в свою очередь спросил он.

— Я… — Остальную часть ее ответа он не смог понять и сказал ей об этом.

— Да, тогда лучше, чтобы мы говорили на арваннетианском, — согласилась она, уже более спокойным тоном. — Мой значительно улучшился благодаря стараниям Сидира — мы постоянно говорим на нем, кроме тех случаев, когда я учу его рогавикианскому. Ты тоже неплохо разговариваешь на арваннетианском. Где ты изучал его?

— Нет, сначала ты, — настаивал он. — Что случилось? Как он с тобой обращается?

— Хорошо, по своим представлениям. Он не принуждает меня и ни разу не угрожал, дает мне свободу, конечно, в той степени, которую считает нужной, окружил меня роскошью, и едва только предоставляется возможность, как он приходит ко мне. И он отличный любовник. Он мне действительно нравится. Жаль, что скоро я должна буду возненавидеть его.

— Почему ты осталась? Неужели ты не смогла тогда ускользнуть?

— Да, могу и сейчас. И самый простой путь — спрыгнуть с борта этого корабля после наступления темноты и доплыть до берега. Вряд ли кто из бароммианцев или рахидианцев умеет плавать. Но я хотела узнать, каковы его планы, понять, что представляет собой его армия. И я многое узнала. И все еще продолжаю узнавать. Мне кажется, нам это очень пригодится. — Ее ногти вонзились в его руку. — Теперь твоя очередь! Ты ведь агент из Киллимарейча, верно? Разве не по этой причине ты изучил рогавикианский язык?

— Правильно. Еще три или четыре года назад, до захвата Рахидом Арваннета, мы поняли, что это случится, после чего последует завоевательский поход вверх по реке Джугулар. Ты понимаешь, что у нас есть шпионы в Рахиде. Наша разведка наняла инструктора по языку, члена Гильдии Металлистов, который жил среди северян большую часть жизни, путешествуя и торгуя.

Джоссерек опустил лингвистический и антропологический анализы, которые заметно облегчили и улучшили его подготовку, так же как и психологические приемы, благодаря которым ему удавалось быстро и крепко запоминать все и держать в своей голове. Возможно, позже, если только им удастся сбежать, он и расскажет ей об этом.

Кроме того (как же трудно пытаться анализировать, когда перед тобой стоит женщина и дышит прямо в лицо!), нужно было выяснить, действительно ли можно доверять познаниям торговца, что учил его рогавикианскому. В каждой идиоме, каждой конструкции этого языка под основным смысловым пластом лежало множество допущений. Разные способы доказательств (несмотря на небольшое их число) показывали, что допущения эти не обязательно должны быть верны, а многие из них являлись откровенно ложными. Все дело было в том, что инструктор Джоссерека учил его смешанному языку, беглому и грамматически правильному, в котором тем не менее опускалась значительная часть основных понятий.

Он словно уподобился туземцу на отсталом острове, который мельком видел киллимарейчанские корабли, двигатели, часы, секстанты, телескопы, компасы, пушки, но для каждой такой сложной машины у него было только одно слово: «ветряная мельница», и он понятия не имел о механике, термодинамике или химии, равно как об экономике, где господствует свободный рынок, или эволюции жизни на планете.

Джоссерек и представить себе не мог, насколько чужда ему Донья. Или нет?

— Какое у тебя задание? — спросила она.

— Наблюдать и замечать, что только можно, — ответил он. — Особенно за всем, что касается вашего народа — понять, сможете ли вы стать нашим союзником в войне против Империи. Нет, пока что она непосредственно не угрожает Морскому Народу — мы не хотим войны. Но если уж она начнется, то мы, я, поможем вам… — Он крепче прижал ее к себе. — Я сделаю все, что от меня зависит.

— Как ты пробрался на борт корабля?

— Благодаря Касиру. Его не было у себя дома, когда туда ворвались имперские солдаты.

— Да, я слышала об этом. Но ведь и за тобой, и за ним охотятся. Как же ты нашел его?

— Ну, разумеется, тогда я еще не знал, что он на свободе, но я вспомнил, что, когда он говорил мне, чем он занимается, то упоминал о сотрудничестве с Братством Рэттлбоун. И, вероятнее всего, большинству Братьев Ножа любого ранга известно, где находится нора той банды. После наступления темноты я врезал по физиономии первому же бандиту, с которым столкнулся, разоружил его и задал свой вопрос. Если бы меня ждала неудача с ним, то я бы повторил попытку, но мои надежды оправдались. Касиру сообщили обо мне и потом меня доставили к нему. Естественно, тогда-то я и признался, о чем он до этого только подозревал, что являюсь иностранным агентом. Он сообщил мне новости, среди которых были и слухи относительно тебя. Он был рад помочь мне, хотя к этому примешивалось и некоторое озлобление.