Пол Андерсон - Время огня

А вот хулиганы пожаловались — после нападения на Джона Хейвига. Они утверждали, что он вызвал себе на помощь целую армию. И, вне всякого сомнения, кто-то их основательно побил.

Но жалоба привела только к дополнительному наказанию.

— Хулиганы всегда трусы, — говорили отцы сыновьям. — Смотрите, что получилось, когда этот мальчишка Хейвиг не струсил и дал сдачи.

Некоторое время на него поглядывали с трепетом, хотя он краснел, запинался и отказывался сообщать подробности. С этого времени мы все называли его Джек.

Но происшествие вскоре забылось. В том году пала Франция.

— Есть новости о дяде-призраке? — спросил я Элеонор. Собралось несколько семей, но мне хотелось отдохнуть от разговоров о политике.

— Что? — спросила она. Мы стояли на обнесенном решеткой крыльце Стоктонов. Освещенные окна и шумный разговор за нами не затмевали полную луну над часовней колледжа Хольберга, а из теплой, полной запахов растительности темноты доносился треск цикад. Элеонор улыбнулась. — Ты о дяде моего сына? Нет, уже некоторое время ничего не слышно. Ты был прав: это всего лишь этап.

— Либо он научился скрытности. — Я не стал бы вслух произносить эту мысль, если бы подумал заранее.

Потрясенная, она сказала:

— Ты считаешь, он его скрывает? Конечно, он скрытен, он ничего важного не рассказывает ни нам, ни кому-то другому…

— То есть, — торопливо заметил я, — он очень похож на своего отца. Элли, у тебя хороший мальчик, и твоя невестка будет с этим согласна. Пошли выпьем чего-нибудь.

В моих записях указана точная дата, когда спустя некоторое время Джек Хейвиг снова потерял контроль над собой.

Вторник, 14 апреля 1942 года. Накануне Том сделал гордое заявление сыну. Он никому не рассказывал о своей надежде, кроме жены, потому что не был уверен в исходе. Но теперь он получил извещение. В конце учебного года он оставляет школу и уходит в армию.

Несомненно, он мог получить отсрочку. Учитель, старше тридцати. По правде говоря, он лучше послужил бы своей стране, если бы остался. Но уже провозгласили крестовый поход, всех охватило стремление к несбыточному, и производители вдов уже свистели за безопасными порогами домов Сенлака. И я сам, человек средних лет, подумывал о том, чтобы надеть мундир. Но меня отговорили.

Звонок Элеонор поднял меня с постели еще до рассвета.

— Боб, ты должен прийти, немедленно, пожалуйста! Джонни. Он в истерике. Хуже, чем в истерике. Я боюсь… мозговая лихорадка или… Боб, приходи!

Я держал худое тело в своих руках, пытался понять смысл бреда мальчика, потом сделал ему укол. Джек кричал, его вырвало, он вцепился в отца, бился головой, так что пошла кровь.

— Папа, папа, не ходи, тебя убьют, я знаю, знаю, я видел, я там был и видел, я посмотрел в окно, мама плакала, папа, папа, папа!

Почти всю неделю я давал ему успокоительное. Потребовалось много времени, чтобы он хоть слегка успокоился. До самого мая он оставался вялым и больным.

Реакция абсолютно ненормальная. Другие мальчишки, отцы которых отправлялись в армию, гордились этим. Что ж, думал я, Джек не похож на них.

Он постепенно поправился и снова пошел в школу. Но при любой возможности старался быть с Томом. Даже тогда, когда никто о такой возможности и не подумал бы. Все каникулы он проводил дома. Он писал отцу ежедневно…

… его отец был убит в Италии 6 августа 1943 года.

Ни один врач не перенес бы неизбежных неудач своей профессии, если бы его не поддерживали удачи. Джека Хейвига я отношу к числу своих удач. Хотя помог ему не как врач, а как человек.

Профессиональные знания и опыт помогли мне увидеть, что за обычной сдержанностью мальчика скрывается глубокое внутреннее смятение. За пределами восточных штатов в 1942 году не вводили норму на бензин. Я попросил коллегу временно взять на себя мою практику, и когда занятия в школе кончились, мы с Биллом отправились в путешествие… и взяли с собой Джека.

В Эрроухеде, штат Миннесота, мы наняли лодку и углубились в край диких озер, болот и великолепных лесов, который тянется до самой Канады. Целый месяц мы были наедине: я, мой тринадцатилетний сын и мальчик, которого я считал приемным сыном. Мне тогда казалось, что ему девять лет.

Местность эта дождливая и полна комаров; грести против ветра трудно; еще труднее переправляться волоком; чтобы разбить лагерь, нужны были гораздо большие усилия, чем в наши дни, когда существует различное оборудование и замороженные продукты. Но Джеку необходимы были эти препятствия и тяжелый труд. Через несколько дней, как и следовало ожидать, местность начала излечивать его.

Тихие восходы, легкий золотой отблеск на вершинах деревьев и на широкой воде; песни птиц, шорох ветерка, запах растительности; белочка, которую мы приучили принимать еду из рук; испуганное бегство оленя; черника на теплой лесной поляне; потом появление медведя заставило нас почтительно оставить поляну ему; лось, гигантский, нисколько не испуганный, смотрит, как мы проплываем мимо; закат, просвечивающий сквозь прозрачные крылья летучих мышей; сумерки, костер, рассказы, расспросы Билла о самых разных вещах, и ответы Джека, которые показали, что он гораздо лучше меня способен рассказать об обширном мире, лежащем вокруг нас; спальный мешок и бесчисленные звезды.

Таково было основание выздоровления.

Вернувшись домой, я допустил ошибку.

— Надеюсь, Джек, ты понял, что это было всего лишь воображение. Предсказать будущее невозможно. — Он побледнел, повернулся и убежал от меня. Мне потребовалось много недель, чтобы вернуть его доверие.

Во всяком случае, он мне верил. Но ничего не сообщал, кроме мыслей, надежд и проблем обычного мальчика. Я больше не говорил о его одержимости, он тоже. Но насколько позволяло время и обстоятельства, я пытался быть для него тем, в ком он отчаянно нуждался, — отцом.

Пока продолжалась война, мы не могли уезжать надолго. Но у нас оставались дороги округа, леса Моргана — чтобы бродить в них и устраивать пикники, речка для плавания и рыбалки, озеро Виннего с моей небольшой лодкой. Джек приходил ко мне в гараж и делал кормушку для птиц или древко метлы для матери. И мы разговаривали.

Думаю, что ко времени смерти Тома Джек обрел некоторое душевное спокойствие. Все сочли его предсказание случайностью.

Элеонор работала в библиотеке и несколько часов в неделю помогала в больнице. Вдовство тяжело сказалось на ней. Внешне она старалась держаться, но долгое время была подавлена и сторонилась людей. Мы с Кейт старались помочь ей, но она чаще отклоняла наши приглашения.

А когда начала покидать свою скорлупу, то скорее в обществе новых знакомых. Я не мог удержаться и сказал ей: