Пол Андерсон - Война крылатых людей

Мануэль может рассказать, как он спорил со мной. Он утверждал, что посылка флиттеров будет напрасной тратой энергии, которая нам теперь так необходима, верно?

Мануэль выглядел смущенным.

— Я, действительно, не согласился с планом, предложенным капитаном, — сказал он. — Я на самом деле считал, что разведка с воздуха бессмысленна, мы ничего не обнаружим среди сотен гектаров лесов, холмов и ущелий. Они могли разделиться на несколько групп, эти дьяволы. Но даже если они продолжали двигаться вместе, инфракрасный локатор вряд ли установит их присутствие под густым покровом леса. Но я не люблю противоречить своему капитану.

— О, вы не противоречили, — сказал Пер и уголок его рта приподнялся. — Я чуть не сошел с ума. Бушевал и кричал на вас. Потребовал, чтобы вы немедленно исполняли приказ и подняли в воздух все флиттеры. Вы отсалютовали и пошли, но я остановил вас. Вы не должны были вылетать лично. Вы слишком необходимы на корабле. Я хотел послать на разведку человека, имеющего опыт жизни в лесу, который сумел бы отыскать следы в зарослях даже сверху, с Флиттера. Со мной творилось что-то неладное, словно мой мозг все глубже и глубже погружался в какой-то водоворот.

— Посмотрим, как заставить этого обросшего шерстью ублюдка сотрудничать с нами, — сказал я.

— Меня слегка обидело, что капитан так себя вел, — произнес Мануэль. — И хотя время от времени на различных планетах в случае крайней необходимости… впрочем, оставим это…

— Я хотел каким-нибудь образом снизить моральный дух наших пленников, — продолжал Пер. — Теперь я вижу, что в этом не было необходимости. Каиниты не знают нашего чувства солидарности. Они рассуждают так: если Кочихар и его лугалы попали в наши руки, тем хуже для них. Зато Шивару достаточно хорошо изучил психологию землян, чтобы сообразить, как много для нас значит потеря людей.

Я посмотрел вниз на Кочихара. Его зубы сверкнули. Он не издал ни звука, ни сделал ни одного движения, хотя, не понимая по-английски, он сообразил, что происходит нечто важное. Я говорил, словно пьяный, и как пьяный пытался тщательно подбирать слова.

— Кочихар, — сказал я. — Я приказал охотиться с флиттеров за вашими людьми и отбить наших друзей. Смогут ли воины противостоять летающей машине? Смогут ли они укрыться от глаз, которые видят от горизонта до горизонта? Ваши люди дорого заплатят нам, если тотчас не вернут пленных. Бери барабан, Кочихар, и сообщи им об этом. Твой отказ будет тебе дорого стоить. Я приказал любыми средствами сломить твою волю.

Я произнес отвратительную речь. Но Гувер и Мурамато были моими друзьями. Буллис, Чанг и Зурковский тоже были моими друзьями, если они все еще были живы. Я все время боялся потерять сознание. И я на самом деле лишился чувств тотчас по возвращению на корабль. Я еще слышал, как док бормотал что-то о том, как трудно лечить пациента, напичканного наркотиками, которые могли бы свалить и верблюда. Но слова доносились до меня откуда-то издалека, пока мне не стало казаться, что я превратился в электрон, пойманный осциллографом. Тьма стала зеленой и…

Потом мне рассказали, что я находился без сознания сорок часов. Что было дальше, пусть расскажет Мануэль.

К концу своего повествования Пер совсем охрип. Он откинулся в кресле, и я увидел, как он побледнел. Одной рукой он придерживал повязку, вермут плескался в стакане, который он держал в другой руке. Гарри, преисполненный беспомощного гнева, готовый испепелить ван Рийна, смотрел на него. Торговец сказал:

— Ну, ну. После такого происшествия я заставил его еще рассказывать, да? Но скоро обед, и нет лучшего лекарства, чем натуральный бифштекс. А как только он сможет ходить, он явится в мой дом в Джакарте, и мы устроим там хорошенькую оргию.

— О, огонь ада! — вспылил Пер. — Не стоит стараться. Я все равно испорчу вам весь праздник.

— Ну, сынок, — постарался я его успокоить. — Ты же был в хорошем настроении полчаса назад. И через полчаса ты снова будешь в отличном расположении духа. Вновь переживать подобные моменты — самое тяжкое наказание из всех, налагаемых Иеговой. Я тоже испытал это. Послушай, Пер, если бы ван Рийн считал, что миссия провалилась по твоей ошибке, ты не пил бы здесь сегодня с нами. Ты продавал бы сейчас мясо людоедам.

Ответом мне была слабая улыбка.

— Ну, дон Мануэль, — сказал ван Рийн, — теперь мы слушаем вас.

— Вы льстите мне, синьор, я не дон, — ответил тот вежливо, академично и не совсем покорно. — Мой отец был охотником в Сьерра-лес-Боскес, а я отправился в Космос вместе с наемниками Роджерса и стал там сержантом. Потом я перешел на службу к вам. Я знаю не больше, чем Пер, — он колебался. — И я не могу ничего добавить к описанию случившегося на Каине.

— Не говорите глупостей, — сказал ван Рийн, приканчивая третий или четвертый литр пива и приказывая знаком, чтобы принесли еще. Мой собственный стакан тоже наполнился, звезды и город снаружи стали немного покачиваться. Я достал трубку, чтобы хоть немного протрезветь.

— Я читал официальные доклады вашей экспедиции, — продолжал ван Рийн. — Они сухи, как статистические сводки. А мне нужны детали. Те самые мелкие подробности, которые никогда не попадают в отчеты. Наподобие тех, что привел в своем рассказе Пер. Я должен представить себе эту планету во всей ее реальности. Может, тогда мой старый котелок отыщет разгадку. Ибо мой личный опыт велик, существует множество планет, где я, Николас ван Рийн, падал мордой в грязь. А на них, хо-хо, помещаются целые моря грязи! Эволюция создает любопытные параллели, а также наклонные линии, как сказал кто-то сегодня вечером. Какая линия параллельна эволюции на Каине? Рассказывайте, Мануэль. Смелее. Шутите, пойте песни, стойте на голове, если хотите, но рассказывайте.

— Как пожелаете, синьор, — ответил тот. Голос его был ровным. — Когда моего капитана унесли, я стоял в задумчивости, пока Игорь Уженков не произнес:

— Ну, так кто же поведет флиттер?

— Никто, — сказал я.

— Но мы получили приказ.

— Капитан ранен и испытал потрясение. Нам, собственно, не следовало поднимать его с постели, — ответил я и сам спросил у стоящих рядом людей: — Разве я не прав?

После некоторого колебания они согласились со мной. Я наклонился над краем ямы и еще раз спросил Кочихара, будет ли он передавать о наших условиях.

— Нет, — ответил тот, — нет, что бы вы со мной ни делали.

— Я ничего не собираюсь с вами делать, — сказал я.

— Сейчас вам принесут еду.

Так и сделали. Остаток дня я провел, шагая по сугробам, лежавшим на склонах холмов. Да, это была окоченевшая земля, то устремляющаяся вниз долинами, то вздымавшаяся холмами и кончавшаяся на горизонте зубцами далеких гор. Я вспомнил о доме и об одной девушке по имени Долорес, которую я когда-то, очень давно, знал. Мои люди ничего не делали, они толпились, судачили, и к вечеру дыхание намерзло инеем на их парках.