Пол Андерсон - Война крылатых людей

— Ворот — тоже разновидность колеса, — напомнил Фолкейн инженеру.

— Черт побери, вы правы! Тогда остаются рычаги и гати. Индейцы майя возводили гигантские пирамиды, не зная колеса. Это потруднее, чем тащить генератор от Гирлигора до Аэске.

— О, конечно, это можно сделать в принципе. Но вот сколько времени это займет? Вы бы только, взглянули на эти так называемые дороги… Задолго до окончания работы мы умрем от голода, — Фолкейн сглотнул. — На сколько дней нам хватит пищи? На сто?

— Примерно. Конечно, и сверх того мы сможем протянуть еще месяц или два…

— И все-таки нам не хватит времени, чтобы преодолеть на волокуше такое расстояние. Ручаюсь, что не хватит.

— Да… вы правы. Вы знакомы с местностью. Это была идея, предложенная отчаянием.

— Транспортировка груза даже на тележке будет непростой, — сказал Фолкейн. — Думаю, что мы сможем делать не больше двадцати километров за земные сутки. Конечно, в низинах дело пойдет быстрее, но все равно потребуется несколько месяцев.

— Как долго! Что ж, вероятно, ваши расчеты верны. Ведь всаднику необходимо больше недели. К тому же у нас возникнут и другие трудности. Мартин опасается, что даже если мы обойдем как-нибудь их проклятый закон, жрецы изобретут новый, лишь бы помешать нам.

Фолкейн ощутил сухость во рту.

— Это меня не удивляет, — и добавил с отчаянием в голосе, — почему они нас так ненавидят?

— Вы должны это понимать. Мартин объяснил вам перед отъездом.

— Да. И… Но я уехал через несколько дней после приземления. Вы же трое остались, у вас была возможность поговорить с туземцами, понаблюдать за ними.

Фолкейн взял себя в руки. Он был готов разреветься.

— Причина ясна, — сказал Паскаль. — Посвященные составляют верхушку этой застывшей цивилизации. Любые перемены могут только ухудшить их положение и укрепить влияние других классов общества. Поэтому из своих эгоистичных интересов они проповедуют консерватизм. Мартин говорил мне, что теократию всегда отличает ограниченность и узость взглядов. Посвященные достаточно умны, чтобы понять, что мы, пришельцы, представляем для них угрозу. Наши товары, наши идеи нарушают сложившееся в их обществе равновесие. Поэтому они делают все, что только возможно, чтобы избежать прилета других чужеземцев.

— Но мы можем пригрозить им местью? Скажите им, что прилетит военный корабль и отправит их всех в ад, если откроется причина нашей гибели.

— Боюсь, что первая экспедиция сообщила им слишком много об истинном положении вещей. Хотя сегодня Мартин, может быть, попробует сблефовать. Я не знаю, что он собирается делать, но он сумел установить… ну, не то чтобы дружественные, но достаточно не недружественные отношения с младшими Посвященными через несколько дней после вашего отъезда. Ом говорил вам, что читает им лекции? Не сдавайтесь, мальчик.

Фолкейн возмущенно вспыхнул.

— Я и не думаю, — выпалил он. — Это вы не сдавайтесь.

Засмеявшись, Паскаль еще больше испортил ему настроение. Фолкейн вздохнул.

Родившийся гнев притупил одиночество предстоящих часов. Поездка в замок Гирлигор обещала так много! Фолкейн был полон надежд, путешествие верхом на животном, купленном у богатого аэскеанца, по экзотической местности было как раз из ряда тех приключений, которые скрашивают жизнь торговца. Но Ребо развеял его надежды, и теперь местность вокруг казалась мрачной и зловещей. Мысленно Фолкейн перебирал один за другим планы, с каждым разом все менее выполнимые: перезарядить аккумуляторы, приводя генератор в движение вручную, перевезти его на воздушном шаре, чтобы с ними четверо землян могли противостоять миллиону ларсумцев. Отбрасывая один план за другим, он непрестанно видел перед собой лица отца и матери, чувствовал, как начинает жечь глаза, и отчаянно кидался на поиски очередной идеи.

Должна же существовать какая-то возможность транспортировки тяжелого груза без колес! И чего он только не изучал в школе? Физика, химия, биология, математика, социотехника… чертова куча всего. Он, дитя цивилизации, расщепившей атом и путешествующий по Вселенной, и вот какое-то глупейшее табу может уничтожить его! Но это же невозможно! Он, Дэвид Фолкейн, обязан жить. Смерть не может добраться до Дэвида Фолкейна.

Красное солнце медленно поднималось в небе. Айвенго имел период обращения около шестидесяти земных часов. В полдень Фолкейн остановился, поел и немного поспал. Второй привал он устроил незадолго до захода солнца. Ландшафт становился все более суровым: вокруг были только холмы, ущелья, журчащие ручьи и дикие пастбища, усеянные рощицами колючих растений с бахромчатыми листьями. И никаких следов аборигенов.

Он проснулся, проспав несколько часов. Дрожа, выполз из спального мешка, разжег костер и раскрыл пакет с едой. Дым ударил в ноздри. Антиаллергены защищали его от контакта с протеином, сделавшимся смертельным вследствие миллионов лет обособленной эволюции. Он даже мог пить местную воду. Но ничто не спасет его, если он съесть что-либо туземное. Наскоро проглотив пищу, Фолкейн подготовил фастигов к дальнейшему пути. Так как ему все еще было холодно, он оставил переднего фастига на привязи, а сам нагнулся над костром, чтобы накопить в теле немного тепла.

Он посмотрел вверх. Где-то там были Земля и Гермес — более чем в четырехстах световых лет.

На востоке взошла вторая луна — крапчатый медный диск. Но даже без ее света можно было свободно двигаться и ночью. Сверкали звезды, а семь гигантских сестер — Плеяды — сияли настолько ярко, что холмы отбрасывали тени. Серый сумрак покрывал землю. Далеко на западе, казалось, фосфоресцировали снега Касунианских гор.

Трудно было поверить, что в такой красоте может таиться опасность. Да, в сущности, она появлялась очень редко. Тем не менее, когда космический корабль совершает гиперпрыжок через район, где межзвездная среда плотнее обычного, всегда имеется небольшая, но определенная вероятность, что один из его микропрыжков закончится в такой точке пространства, где находится какое-то материальное тело. Если разность собственных скоростей корабля и этого тела значительна, оно может причинить немалый ущерб. А если вдобавок тело ударит в то место корабля, где расположен генератор, то произойдет именно то, что случилось с «Как поживаете?».

«Может быть, мне повезло, — с содроганием подумал фолкейн. — Булыжник мог пройти сквозь меня». Конечно, с другими все было бы в порядке, они бы просто заделали дырку в обшивке. Но Фолкейн не считал такой вариант более предпочтительным.

Он восхищался тем, как капитан Мукерджи сумел посадить корабль. Выжимая последние крохи энергии из аккумуляторов, он дотащился до Айвенго. Посадка, осуществленная почти без энергии, на одной аэродинамике, требовала необычайного искусства. Естественно, им казалось более разумным приземлиться около Аэске — столицы, чем непосредственно в самом Гирлигоре. Не следовало пренебрегать мнением местных властей, которые могли посчитать это оскорблением и причинить определенные неприятности. Кто мог знать, что главная неприятность ждала их именно в месте посадки?