Пол Андерсон - Война крылатых людей

Фолкейн знал, что в этом большом черепе находится мозг, работающий ничуть не хуже, чем его собственный. К сожалению, этот мозг развивался не на Земле, и вдобавок к врожденным отличиям он формировался культурой, абсолютно чуждой человеку. Насколько возможно взаимопонимание в таком случае?

Юноша облизнул губы, ощутив сухость и прохладу воздуха Айвенго. Он положил руку на бластер, почувствовав его успокоительную тяжесть на своем бедре. Кое-как он подобрал нужные слова:

— Прошу прощения, если я чем-то обидел вас. Вы должны понять, что чужеземец по незнанию может нарушить закон. Но скажите мне, что я сделал не так?

Напряженная поза Ребо слегка расслабилась. Его глаза, чувствительные к инфракрасному излучению, внимательно осмотрели темные углы зала, совершенно непроницаемые для гостя. Никого не было ни в углах, ни за причудливо изогнутыми каменными столбами, лишь желтое пламя вспыхивало в жаровне, и едкий дым от горящего внеземного дерева поднимался к балкам потолка. Внезапно снаружи, как показалось, очень далеко отсюда, Фолкейну послышалось завывание ветра в Гирлигорском ущелье.

— Да, — сказал губернатор марки, — я понимаю, что вы действовали не по злому умыслу. И вы, со своей стороны, не должны сомневаться, что я отношусь к вам дружески — не только потому, что в данный момент вы являетесь моим гостем, но и из-за того свежего дуновения, которое вы внесли в нашу застоявшуюся жизнь.

— Которое мы, возможно, внесли, — поправил Фолкейн. — Поймите, будущее зависит от того, будем ли мы жить или умрем. А это, в свою очередь, зависит от вашей помощи.

«Неплохо сказано, — похвалил он сам себя. — Если бы Шустер мог услышать это. Возможно, тогда он перестал бы бубнить, что я до тех пор не стану настоящим торговцем, пока не научусь подбирать нужные слова».

— Я не буду в состоянии помочь вам, если с меня сдерут кожу, — резко ответил Ребо. — Сожгите эту штуку!

Фолкейн покосился на свой чертеж. Он изображал большую плоскодонную тележку на восьми колесах, в которую были впряжены двадцать фастигов. — Всю дорогу от космического корабля до замка он возбужденно представлял себе, как будет потрясен и обрадован этот дворянин. Он тешил себя надеждой, что больше не будет «Дэви-туда-Дэви-сюда», мальчиком на побегушках, помощником и не получающим вознаграждения личным слугой мастера Галасоциотехнической Лиги Мартина Шустера; нет, он станет Фолкейном с Гермеса — Прометеем, принесшим Ларсуму дар — колесо.

«Что же я сделал неверно? — подумал он с горечью и обидой непонятого семнадцатилетнего юноши. — Почему все, за что я берусь, не получается?»

Тем не менее он пересек комнату, шагая по инкрустированному полу, и бросил листок в жаровню. Тот вспыхнул и превратился в пепел.

Повернувшись, он увидел, что Ребо успокоился. Губернатор налил себе стакан вина из стоявшего на столе графина и выпил его одним глотком.

— Хорошо, — сказал он, — я приглашаю вас разделить мой обед. Было бы невежливо не предложить гостю подкрепиться.

— Вы знаете, что ваша пища — яд для моей расы, — сказал Фолкейн. — Это одна из причин, почему мы должны побыстрее перевезти груз из Гирлигора к нашему кораблю. Скажите, где ошибка в моем рисунке? Эту тележку легко построить. Это одно из наиболее важных изобретений, сделанных землянами. Вам оно принесет большую пользу. Вы перестанете быть…

Он вовремя спохватился, чуть не сказав «дикарями» или «варварами». Наследственная обязанность Ребо заключалась в том, чтобы удерживать варварские племена по ту сторону Касунианских гор. Ларсум был цивилизованной страной, с развитой агротехникой, металлургией, городами, дорогами, торговлей и с образованным дворянским сословием.

Но в Ларсуме не было известно колесо. Грузы переносились на спинах горожан, перевозились на животных, на лодках, тянулись волоком, на полозьях — зимней порой и никогда не транспортировались на колесных тележках. Теперь, подумав об этом, Фолкейн вспомнил, что в стране не используются даже катки или ролики.

— Дело в том, что круглые предметы могут вращаться, — он с трудом подыскивал слова.

Ребо проследил за его жестами.

— Лучше никогда не говорить об этом, — он был по-солдатски прямолинеен. — Мелькино слишком священно для того, чтобы приносить низменную пользу. Закон запрещает мирское использование Мелькино. Наказание за нарушение закона — смертная казнь через снятие кожи, в противном случае Божий гнев обрушится на весь мир.

Фолкейну с трудом давался туземный язык. Информационные записи на борту «Как поживаете?» придали беглость его речи, но они не учитывали всех семантических тонкостей, так как их не выявила первая экспедиция на Айвенго. Слово, которое он перевел как «священный», имело какое-то отношение к религиозным обрядам, к могуществу, к чему-то трудноуловимому, но важному.

— Что такое Мелькино?

— Это… гм… округлость… Я не могу нарисовать, только Посвященные имеют право на это. Но это нечто совершенно круглое.

— Понимаю. Это круг — так мы его называем, или шар, если он имеет объем. Колесо также имеет круглую форму. Но, мне кажется, мы можем сделать колеса не совсем круглыми.

— Нет, — Ребо покачал львиной головой. — До тех пор, пока неправильность не настолько велика, чтобы колесо вообще перестало действовать, строительство его — это совершенно невозможная вещь. Даже если бы Посвященные разрешили его — а я отлично знаю, что они не разрешат как из-за враждебности к вам, так и из-за подчинения догме, — крестьяне будут в ужасе и убьют вас, — глаза Ребо сверкнули в направлении бластера Фолкейна. — Да, я понимаю, вы могущественны, у вас есть оружие, бросающее огонь. Но вас только четверо. Это ничто против тысяч воинов, которые будут стрелять из-за холмов и деревьев…

Фолкейн припомнил, что он видел в Аэске, во время своего долгого путешествия на Запад по Дороге Солнца, и теперь, в крепости. Сельское хозяйство было основано на использовании остругольных многоугольников. Мебель и утварь были квадратными или продолговатыми. А наиболее дорогие предметы, например золотой кубок Ребо, содержали, в крайнем случае, секции эллипса или небольшие дуги окружности.

Он почувствовал отчаяние.

— Но почему? — спросил он. — Что делает… гм… фигуру… такой священной?

— Ну, — Ребо удобно устроился в кресле, обернув вокруг него хвост. Он вертел в руке восьмиугольную рукоятку своего топора и не смотрел на Фолкейна. — Ну, это древний обычай. Я умею читать, конечно, но я не ученый. Посвященные могли бы объяснить лучше. Круг… или шар… это знаки Бога. В некотором роде они сами суть Бог. Их можно видеть в небе. Солнце и луны — это шары. Точно также и наша планета — шар, хотя и несовершенный. Посвященные говорят, что и планеты имеют ту же сферу, а звезды сидят на огромном шаре Вселенной. Все небесные тела движутся по окружностям. Круг и шар — это совершенные формы. Разве не так?! А все совершенное — это прямое проявление Бога.