Фредерик Пол - Свидание с хичи. Анналы хичи

Он вздохнул и согласился. „Когда я был жив, жизнь была мягче, — сказал он задумчиво. — Конечно, тоже не совершенная. А вы знаете, Робин, я мог бы стать президентом государства Израиль? Да. Но я понимал, что не должен принимать это предложение. Я всегда был за мир, а государству иногда приходится вести войну. Леб однажды сказал мне, что все политики ненормальные, и боюсь, он был нрав. — Он выпрямился, лицо его прояснилось. — Но есть и хорошие новости, Робин! Премия Броадхеда за научные открытия…“

— Что, что?

— Вспомните, Робин, — нетерпеливо сказал он, — система премий, которую вы организовали перед самой операцией. Она уже начала приносить плоды.

— Ты решил загадку хичи?

— Ах, Робин, я понимаю, вы надо мной смеетесь, — с мягкой укоризной сказал он. — Конечно, пока ничего такого значительного. Но есть физик на Лагуна Бич… Бекферт? Вы знаете его работы? Тот самый, что предложил систему для достижения плоского пространства?

— Нет, я даже не знаю, что такое плоское пространство.

— Ну, — сказал он, сдаваясь перед моим невежеством, — в данный момент, я думаю, это не имеет значения, но сейчас он работает над математическим анализом недостающей массы. Похоже, Робин, этот феномен совсем недавний! Каким-то образом в последние несколько миллионов лет к вселенной была добавлена масса.

— Ах, вот как, — сказал я, изображая понимание. Но я его не обманул.

Он сказал терпеливо: „Если вы помните, Робин, несколько лет назад Мертвец — женщина — из того корабля, что сейчас называется „С. Я. Броадхед“, заставила нас поверить, что этот феномен связан каким-то образом с деятельностью хичи. Мы тогда не обратили на это должного внимания“.

— Помню, — сказал я. Сказал почти правдиво. Я вспомнил, что у Альберта появилась дикая идея, будто по какой-то неясной причине хичи заставляют вселенную сократиться до первичного атома, чтобы произошел новый Большой Взрыв и возникла новая вселенная с иными физическими законами. Потом он изменил свое мнение. Он в свое время объяснял мне причину, но я забыл. — Мах? — спросил я. — Что-то имеющее отношение к этому парню Маху? И к человеку, по имени Дэвис?

— Совершенно верно, Робин! — он зааплодировал, радостно улыбаясь. — Гипотеза Маха указывает на причину этого, но парадокс Дэвиса делает невероятным действие этой причины. И вот Бекферт аналитически показал, что парадокс Дэвиса неприложим, если число расширений и сокращений вселенной конечно! — Он встал и принялся бродить по комнате, слишком довольный собой, чтоб сидеть спокойно. Я не понимал, чему он радуется.

— Альберт, — неуверенно сказал я, — ты хочешь сказать, что вселенная нас раздавит, превратит в… как ты это называешь… в флоэму?

— Совершенно верно, мой дорогой мальчик!

— И от этого ты так счастлив?

— Именно! О, — сказал он, остановившись на полпути и глядя на меня, — я понимаю вашу проблему. Но это не произойдет скоро. Не раньше чем через миллиард лет, это точно.

Я сидел, глядя на него. К этому новому Альберту надо привыкнуть. Он не замечал ничего необычного, продолжал счастливо рассказывать о новых идеях, возникших в связи с премиями, и о том, какие мысли приходили ему в голову.

Новые мысли?

— Минутку, — сказал я, нахмурившись, потому что чего-то я здесь не понимал. — Когда?

— Что когда, Робин?

— Когда ты об этом думал? Ты был отключен все время до нашего разговора…

— Совершенно верно, Робин. Когда я был „отключен“, как вы выражаетесь, — он померцал. — Миссис Броадхед снабдила меня встроенной базой данных, хардвер. Я не перестаю существовать, когда меня отключают.

— Я не знал этого.

— Вы себе не представляете, какое это для меня удовольствие! Просто думать! Всю жизнь я только этого и хотел. Молодым человеком я плакал из-за невозможности посидеть и подумать — например, реконструировать доказательства хорошо известных математических и физических теорем. Теперь я часто могу это делать, и гораздо быстрее, чем когда я был жив! Я глубоко благодарен вашей супруге за это. — он наклонил голову. — А вот и она, Робин. Миссис Броадхед? Я только что вспомнил, что еще не выразил вам благодарность за новое программирование.

Она удивленно посмотрела на него, потом покачала головой. „Дорогой Робин, — сказала она, — я должна кое-что сказать тебе. Минутку“, — Она повернулась к Альберту и произнесла три или четыре фразы по-русски. Он серьезно кивнул.

Иногда мне нужно много времени, чтобы понять, но теперь я наконец понял. Происходит что-то такое, о чем я должен знать. „Послушай, Эсси, — сказал я встревоженно, тем более встревоженно, что я не знал, из-за чего собственно тревожусь, — что случилось? Вэн натворил что-то?“

Она серьезно ответила: „Вэн улетел с Врат, и вовремя улетел, потому что его ждали большие неприятности с Корпорацией „Врата“ и со многими другими. Но я хочу поговорить не о Вэне. О женщине, которую я видела в своем магазине. Она очень похожа, дорогой Робин, на женщину, которую ты любил до меня, на Джель-Клару Мойнлин. Так похожа, что я решила — она ее дочь“.

Я смотрел на нее. „Что?.. Откуда ты знаешь, как выглядела Клара?“

— О, Робин, — нетерпеливо сказала она. — Двадцать пять лет, а я специалист по обработке информации. Думаешь, я не захотела узнать? Я очень хорошо ее знаю. Все сохранившиеся записи.

— Да, но… у нее не было дочери. — я смолк, думая, а уверен ли я в этом. Я любил Клару сильно, но не очень долго. Вполне возможно, что в ее жизни были эпизоды, о которых она мне не рассказывала.

— Вообще-то, — практично сказала Эсси, — прежде всего я подумала, что она может быть твоей дочерью. Только теоретически. Но возможно. Она могла забеременеть от тебя. Но теперь… — Она вопросительно повернулась к Альберту. — Альберт? Поиск завершен?

— Да, миссис Броадхед. — он кивнул. Выглядел он очень серьезным. — В данных о Джель-Кларе Мойнлин нет никаких сведений о ее ребенке.

— И что же?

Он достал трубку и принялся вертеть ее. „Сомнений в ее личности нет, миссис Броадхед. Она прилетела два дня назад вместе с Вэном и зарегистрировалась“.

Эсси вздохнула. „Тогда, — храбро сказала она, — сомнений вообще нет. Женщина в магазине была сама Клара, а не самозванка“.

В этот момент больше всего на свете мне требовалось успокаивающее оздоровляющее присутствие моей старой психоаналитической программы Зигфрида фон Психоаналитика. Мне нужна была помощь.

Клара? Жива? Здесь? И если невозможное возможно, что же мне делать?

Легко сказать себе, что я ничего не должен Кларе, что все долги я уже заплатил. Платой были долгие годы печали, глубокой безнадежной любви, чувство утраты, от которого меня не излечили окончательно три десятилетия. Ее отняли у меня, я не мог перепрыгнуть через пропасть, и единственное, что помогло мне это перенести, — в конце концов я убедил себя в том, что это НЕ МОЯ ВИНА.