Фредерик Пол - Свидание с хичи. Анналы хичи

— Эсси! — Я был глубоко шокирован. — Ты послала все эти сообщения? Ты подделала мою подпись?

— Подожди, дорогой Робин, — сказала она, тоже глубоко шокированная. — Какая подделка? Я подписывала сообщения «Броадхед». По-моему, это моя фамилия. Мне кажется, я имею право подписываться своей фамилией. Я права?

Я раздраженно смотрел на нее. Доброжелательно раздраженно. «Женщина, — сказал я, — ты для меня слишком умна. Мне кажется, что ты заранее знала каждое слово в этом разговоре».

Она самоуверенно пожала плечами. «Я тебе много раз говорила, дорогой Робин, что я специалист по обработке информации. Знаю, как обращаться с информацией, особенно когда субъектом ее является человек, которого я знаю двадцать пять лет, горячо люблю и хочу, чтобы он был счастлив. Да, я подумала о том, что ты смог бы разрешить, и пришла к неизбежному заключению. Я бы этого не сделала, если бы не необходимость, Робин, — закончила она, вставая и потягиваясь. — И сделаю все, что смогу, включая и такой вариант: я удаляюсь, скажем, на шесть месяцев, чтобы вы с Кларой смогли найти решение».

И вот десять минут спустя, пока мы с Эсси мылись и одевались, Альберт получил разрешение на старт, вывел «Истинную любовь» из дока, и мы были на пути к Высокому Пентагону.

У моей дорогой жены Эсси есть множество добродетелей. Одна из них — альтруизм, от которого у меня иногда перехватывает дыхание. Другая — чувство юмора, и иногда она наделяет им свои программы. Для полета Альберт оделся как лихой пилот — кожаный шлем с разлетающимися ушами, белый шелковый шарф обмотан вокруг шеи, он сидел, вжавшись в пилотское кресло, и свирепо смотрел на приборы. «Оставь эти глупости, Альберт», — сказал я, он повернулся ко мне и застенчиво улыбнулся.

— Я только пытался развлечь вас, — сказал он, снимая шлем.

— Ты и развлек, — и действительно, мне стало смешно. И в целом я себя чувствовал хорошо. Единственный способ подавить депрессию от нерешенных проблем — это идти им навстречу. И мы так и поступали. Я ценил любящую заботу жены. Мне нравился полет в прекрасном новом корабле. Мне даже понравилось, как аккуратно голографический Альберт избавился от шлема и шарфа. Они не исчезли вульгарно. Он просто скомкал их и засунул себе между ногами. Вероятно, они исчезли, когда никто этого не видел. «Управление кораблем занимает все твое внимание, Альберт?»

— спросил я.

— Нет, Робин. Но у меня, конечно, есть полная навигационная программа.

— Итак, твое появление здесь — просто еще один способ нас позабавить. Тогда забавляй меня по-другому. Поговори со мной. Расскажи о том, что тебя всегда интересует. Ты знаешь. О космологии, и о хичи, и о Значении Всего, и о Боге.

— Если хотите, Робин, — охотно согласился он, — но прежде всего взгляните на поступившее сообщение.

Эсси подняла голову от резюме о настроениях клиентов, а Альберт стер с большого экрана изображение звезд, и на нем появился текст:

Робинетт, мальчик мой, для парня, который заставил бразильцев согласиться, ничего не жалко. Высокий Пентагон предупрежден о твоем посещении; передана просьба принять тебя вежливо. Можешь появляться там в любое время.

Манзберген.

— Клянусь Богом, — удивленно и обрадованно сказал я, — они согласились! Передали все данные!

Альберт кивнул. «Похоже, что так, Робин. Я думаю, вы имеете право быть довольным своими усилиями».

Эсси подошла и поцеловала меня в шею. «Подписываюсь под этим утверждением, — промурлыкала она. — Превосходный Робин! Человек с огромным влиянием».

— Вздор, — сказал я, улыбаясь. Не мог сдержать улыбку. Если бразильцы передали свои разведывательные данные американцам, американцы смогут сопоставить их со своими и покончить с проклятыми космическими террористами и их проклятым, сводящим с ума ТПП. Неудивительно, что генерал Манзберген доволен мной! Я сам был собой доволен. Это показывает, что когда проблемы кажутся совершенно неразрешимыми, стоит решить одну, и остальные уже не так страшны. — Что?

— Я спросил, заинтересованы ли вы в продолжении разговора, — печально сказал Альберт.

— Конечно. Я думаю, да. — Эсси вернулась в свой угол, но продолжала смотреть на Альберта, а не занялась своими отчетами.

— Тогда, если вы не возражаете, — застенчиво сказал Альберт, — я бы хотел поговорить не о космологии и недостающей массе, а о своей предшествующей жизни.

Эсси, нахмурясь, открыла рот, собираясь заговорить, но я поднял руку. «Пусть говорит, любимая. Мне кажется, что я тоже не очень настроен сейчас на недостающую массу».

И вот продолжался недолгий счастливый перелет к Высокому Пентагону, а Альберт, откинувшись в пилотском кресле и сложив руки на круглом животике, вспоминал прежние времена в патентной конторе в Швейцарии, и то, как бельгийская королева аккомпанировала его скрипке игрой на пианино; а тем временем моя третьей степени подруга Долли Уолтерс с пристрастием допрашивалась офицерами Высокого Пентагона; а тем временем мой еще-не-друг Капитан скрывал следы своего посещения и горевал из-за утраченной любви; а тем временем моя когда-то-более-чем-подруга Клара Мойнлин была… была…

Не знаю, что делала Клара тем временем. Да и не хотел знать никаких подробностей.

Один из самых небольших артефактов, оставленных хичи, — анизокинетическая сумка. Это простой инструмент, который способен преобразовывать давление, распределяя его в разные стороны. Теория этого процесса оказалась одновременно сложной и элегантной. А использование людьми — гораздо менее элегантным. Наиболее популярный продукт, использующий анизокинетическую технику, — это постельный матрац, чьи «пружины», как утверждалось, повышают сексуальную активность. Сексуальную активность! Сколько времени и ума было затрачено на это!

Видеть себя глазами Робина интересно, но не очень приятно. Программа миссис Броадхед давала мне возможность говорить, действовать и даже мыслить, как подлинный Альберт Эйнштейн, если бы он дожил до того, чтобы выступать в моей роли. Робин, кажется, считает это гротеском. В определенном смысле он прав. Люди — гротескные существа!

Робин не вполне понимает парадокс Дэвиса, но он ведь не понимает и гораздо более известный парадокс Ольберса, который мучил астрономов девятнадцатого столетия. Ольберс утверждал: если вселенная бесконечна, должно существовать бесконечное количество звезд. Это значит, что мы должны видеть не индивидуальные звезды на черном небе, а сплошной купол ослепительно белого звездного света. И он доказал это математически. (Он не знал, что звезды сгруппированы в галактики, а это меняет всю математику). И вот столетие спустя Пол Дэвис заявил: если вселенная действительно циклична, если она все время расширяется и сжимается, то возможно существование части материи, которая не участвует в этом сжатии и таким образом переходит в следующую вселенную; но в таком случае в бесконечное время количество такой материи бесконечно возрастет, и мы снова увидим небо Ольберса. Но он не знал, что количество сокращений, оставляющих часть материи, не бесконечно. У нас как раз происходит самое первое из них.