Станислав Михайлов - Эра воды

Возвышенность оказалась холмом с довольно крутыми склонами, метров десяти высотой. Я обошел ее и обнаружил место, более-менее защищенное от ветра. Скорее менее, чем более, дуло все-таки прилично, назойливая рыжая пыль клубилась и там, но выбора нет, пришлось разворачивать антенну. Если бы дело происходило на Земле, меня, пожалуй, давно унесло бы подобно перекати-полю, но при такой низкой плотности атмосферы самый страшный шквал не слишком опасен, не может не только сбить человека с ног, но даже как следует толкнуть в спину.

Развернув антенну спутниковой связи, я включился в эфир на аварийной частоте. Мощности антенны должно хватать даже чтобы пробиться через магнитную бурю умеренной силы, а, судя по магнитометру, солнце в тот момент было относительно спокойным, меня не могли не услышать.

— Внимание, сигнал бедствия. — Слова из инструкции легко соскакивали с языка. — Пол Джефферсон, доктор планетологии, и Руперт Фер, пилот турболета «Марсианский Аист», потерпели крушение и находятся в точке с координатами…

Назвав координаты, я сообщил о травме Рупи и необходимости идти через пещеры. Вообще-то неважно, что говорить. Они все равно прилетят или приедут стандартным спасательным составом, посмотрят на месте, что да как, а уже после сами закажут необходимое оборудование.

Поставил запись на повторение, я неловко присел, облокотившись на склон холма. Ветер гнал мимо поземку из мелких песчинок, она свивалась и змейками струилась между набросанных в беспорядке угловатых камней. Видимость как в коричневом тумане, не слишком густом и чрезвычайно подвижном. Тени в нем не текли и не ползли, они метались, словно в ускоренной съемке. Похожее случается на Земле в метель, если только представить себе, что она грязно-ржавая и наполнена настолько мелким снегом, что отдельных частичек не различить даже боковым зрением.

Я поднял камушек и бросил его перед собой. Он резво отскочил от твердой поверхности, ударился в бок другого камня и, подпрыгивая, покатился по песку. Все так же, как на Земле, но не совсем так. Вот оно, то самое, таинственное и непостижимое, о чем столетиями мечтали люди и чего не могли достичь. Я на Марсе!

И только в этот момент я осознал, наконец, почувствовал так, что едва не задохнулся: да, да, да! Да, это так. Сюда тянула меня неведомая рука, здесь мое место и предназначение, мой дом, семья, родина. Земля случайно родила меня, а Ганимед был ошибкой, опечаткой в маршрутном листе моей жизни. И что мне от абсурдности этого чувства? Может, в мире все абсурдно, кроме чувств…

Ощущение оказалось невероятно сильным. Возможно, бесноватые тени марсианской пыльной бури внушили мне его, иначе с какого бы рожна? Но скептический разум взял верх над детскими эмоциями, скрутил фантазии в узел и отставил их в самый дальний угол пыльного чердака никчемностей. Со времен детского сада во мне поселился внутренний психолог, серьезный взрослый человек, который всегда знал, что делать. Сейчас мне нужно было не мечтать и не принимать за откровение вспышку радости от обретенной свободы, от выхода на поверхность под открытое небо. Мне следовало успокоиться и ждать спасательную группу.

Видимость немногим лучше, чем под ганимедийским дождем, только здесь вместо тяжелого ливня вертелась пыль, а по земле катился песок.

Вскоре на мой сигнал отозвались. Взволнованная заспанная женщина, которую тут же сменила другая, со знакомым хрипловатым голосом, от которого щекотнуло в груди. Она спросила, как я себя чувствую, и пообещала, что спасатели будут так скоро, как только возможно. Затем я говорил с мужчиной. Он, в отличие от первых моих собеседниц, представился, назвавшись координатором центра чрезвычайных ситуаций, и сообщил, что группа будет через несколько часов. Раз нашей жизни ничего не угрожает, они не станут рисковать ракетой, пошлют вездеходы, и лучше их сразу же снарядить как надо.

— Как вы говорите, отверстие в кровле ледяной полости? Не подходить ближе, чем на 20 метров? Хорошо, понял. А в пещерах какие проблемы, опишите… Ах, у вас есть записи, отлично… Да, подключайте к передаче, как раз посмотрим трассу… Да, не волнуйтесь, медики будут. Возможно, мы прорвемся прямо там, да, конечно, со всей осторожностью… Спасибо, доктор Джефферсон, ждите, вездеходы скоро выйдут. С вами хочет поговорить Катя Старофф…

Катя, конечно. Это был ее голос. Я не поверил сначала, слишком невероятно. Что ей делать на Марсе? Вернее, на Марсе-то я мог ее представить, но в поисковой экспедиции? Неужели она волновалась за меня? Я гнал эти мысли, как слишком желанные. Конечно, волновалась, говорил я себе, ведь переживают за человека, попавшего в неприятность. Я бы на ее месте разве не волновался? На Марсе не так много народа, конечно, всех, кого можно, привлекли к поискам пропавшего турболета, вот и она тоже…

Но как ни убеждал себя, в сердце шевелилась сладкая заноза надежды. Она застряла там при первых звуках Катиного голоса на Ганимеде, в Службе Расследований, и с тех пор не уходила и не растворялась, лишь прикидывалась незаметной, почти совсем невидимой, когда я был с Жанкой.

Дали отбой связи.

Я долго смотрел на вертящийся под ногами песок. Складывал А и Б или, вернее, К с Ж, и получал большой вопросительный знак. Вычитание давало знак категорически отрицательный. Получалось, во мне одновременно сосуществуют два взаимонеприемлемых элемента, и каждый я не готов исключить. Откуда я взял, что взаимонеприемлемых? Да просто знал.

Чтобы отвлечься и, одновременно, не заснуть, решил посмотреть записи, сделанные модулями во время шныряния по лабиринтам. Из-за мутного воздуха пришлось ограничиться микропроекцией внутри шлема, не так хорошо, как в натуральную величину, но тоже сойдет.

Насколько же приятнее смотреть на подземелье, зная, что миссия выполнена, я уже не там, а к Рупи идет помощь. И к Робу. Тупая железяка стала близка как брат, которого у меня никогда не было. Выпросить, может, в качестве сувенира? И будет у меня верный механический друг. Верный, пока в самую ответственную минуту не заклинит. С другой стороны, его можно отладить, он же экспериментальный образец, некоторый процент ошибок неизбежен. Можно отладить и самому научиться приводить в чувство, давать новые программы. Мы развернемся с Робом, не остановишь! Мысль, поначалу развеселившая меня, обрела серьезность. Действительно, робот мог основательно помочь в работе. Чтобы выбить себе такого, нужно годами отираться в кабинетах и доказывать, его совершенную необходимость. Да и то, пришлют на время, а потом заберут.

Но сейчас момент, которым можно воспользоваться для общего, несомненно, общего, блага. Я же герой, спасший товарища, молодой ученый, заодно с исследованиями потестировавший робота, образцовая личность. Весь Марс на подъеме, едва ли нас ожидали найти живыми…