Станислав Михайлов - Эра воды

Камера двинулась дальше, робот достиг середины кратера и встал на самом краю жерла. Мы — в центре потухшего вулкана, некогда извергавшегося здесь, причем, не похоже на подледный тип извержения, не похоже…

В этот момент что-то хрустнуло, изображение дернулось, замельтешило, раздался удар, другой, и трансляция прервалась.

— Давай-ка назад, медленно…

Запись поехала в обратную сторону. Так и есть, не показалось. Метров пятьдесят потолка рухнули в единый момент. Модуль, спасаясь, успел прыгнуть, но не смог выскочить из-под обвала. Причем, прыгнул он в сторону жерла. Возможно, посчитал, что вероятность уцелеть там выше. Но тонны льда накрыли его и не дали зацепиться, модуль полетел вниз, преследуемый лавиной. Мелькание же было вызвано отражением света от стен колодца, в который он, крутясь и ударяясь о камни, падал.

— Ему конец?

— Вероятность полного разрушения модуля «С» оценивается в тридцать пять и шесть десятых процента.

— То есть он мог уцелеть?

— Вероятность неповреждения модуля «С» оценивается в два с половиной процента.

— Тьфу ты, пропасть, — роботы иногда раздражают, отказываясь понимать очевидный смысл вопроса. — Я спрашиваю тебя, Роб, в каком состоянии, скорее всего, находится модуль? Имеет смысл за ним лезть или нет? Можем связаться с ним, если подойдем ближе?

— Вероятность работоспособности систем связи около шестидесяти процентов. Спасательная операция представляется нецелесообразной.

— Почему?

— Модуль «С» находится в труднодоступном месте под завалом. Вероятность повторного обрушения кровли в ходе спасательных работ оценивается как недопустимая. Затраты времени на проведение спасательных работ оцениваются как значительные. Результат спасательных работ оценивается неоднозначно, риск потери других модулей превышает вероятность восстановления модуля «С». Время имеет значение для спасения человека, оставленного в медицинской установке.

Я вздохнул. Робот прав. Остались еще три модуля, этот можно достать как-нибудь потом, когда будут люди и техника. Рационально, модуль ведь не живой, не испытывает боли, не страдает, лежит себе спокойненько под тоннами льда и камней, совсем как Рупи в своем саркофаге. Понимаю, аналогия неуместна, но так повелось с детства, я не мог относиться к вещам, как к неживым. Особенно, если они двигались.

Не отличаясь буйным нравом, я неизменно затевал драки, защищая какую-нибудь совершенно ерундовую штуку, например, сломанную модель амфибии. Мне казалось чудовищным, что вместо починки ее отправят в мусор. Мне объясняли, что проще заказать новую, что предметы неживые и ничего не чувствуют, что они существуют только благодаря людям… О, да, психологи основательно поработали над моей головой. Пожалуй, они победили, я перестал набрасываться с кулаками на обидчиков испорченных игрушек и прочего ненужного хлама, однако так и не научился относиться к этому «как положено».

Мне было жаль модуль «С». Искренне и глубоко жаль. И я отдавал себе отчет в том, что никто не полезет вызволять его из-под завала. Никто, кроме меня. Но сейчас я не мог прийти ему на помощь, мне следовало идти к поверхности, чтобы спасти раненого пилота.

Казалось бы, только вчера модуль «А» обнаружил выход на поверхность, а у меня впечатление, что прошла, по меньшей мере, неделя. Поскольку выход был высоко над головой, через пробитую кровлю пещеры, мы не рискнули заставлять его ползти туда по потолку, поберегли модуль, и как видно теперь, не зря — модули имеют свойство ломаться. Вместо этого выстрелили видеокамерой: она вылетела наружу, засняла местность и упала назад, в ловкие лапки робота.

Камера мало что показала, по поверхности гуляла буря. Пыль заносило и в пещеру, но, судя по состоянию пола, вскрылась она совсем недавно. Провал образовался достаточно большой, чтобы я смог попытаться вылететь через него на ракетном ранце и протащить передающую антенну. Это было самое узкое место во всей программе, поскольку главная роль здесь отводилась человеку. У полета с ракетным ранцем, в принципе, неплохая управляемость, особенно если вы обучены и перемещаетесь горизонтально на высокой скорости, используя рулевые крылья. А вот при вертикальном взлете без привычки возможны проблемы. Если я впишусь головой в потолок, второй попытки может и не представиться.

Ракетный ранец — это такая штука, работе с которой надо учиться, и меня, конечно, учили. Полуторачасовой курс два года назад на орбите Земли. И еще зачет на Луне, который я сдал далеко не «на отлично».

В самом ранце ничего интересного нет: там баллон с рабочим веществом, обычно, сжиженным газом, микрореактор, дейтериевые батареи и управляющий блок. А вот на ноги надеваются специальные «ядра», как их у нас называют, «ядра» или «железные сапоги», а правильно: «ракетные ускорители с ножным креплением». Это дополнительные платформы, в которые встаешь, как в сапоги. Но снизу — небольшие дюзы. На руки, если полет планируется в условиях атмосферы, крепят стабилизирующие крылья, их можно не раскрывать, но они есть. Вокруг плеч на подвижном обруче — верньерные дюзы, они для стабилизации на малых скоростях или для полета вне атмосферы. Вся конструкция связывается механическим скелетом, центр управления настраивается на взаимодействие с моторикой человека, чтобы копировать движения. Летун как бы наполовину превращается в робота, вернее, в киборга или как их там называли, в скрещенный с роботом организм из древней фантастики, хотя по сути это всего лишь «активный каркасный усилитель скафандра».

Компьютер, конечно, высчитывает мощность и направление газовых струй, помогает управлять полетом, но с первого раза не у всех получается. Странное дело, с аэрокаром у меня особых проблем не возникало. Думаю, причина в том, что человек, все-таки, не птица, и поэтому летать должен не сам, а сидя в повозке.

Все, что надо сделать, влезть в эту штуковину, ничего не перепутав, и здесь мне, конечно же, поможет видеоинструкция с очередной прекрасной девой. Потом аккуратненько вылететь в пролом на крыше и сесть подальше, чтобы не провалиться назад вместе с половиной потолка.

Сложность еще в том, что нужно тащить антенну. Я прикреплю ее к спине поверх ранца, незачем занимать руки. Жаль, нельзя послать робота, но именно на это, к сожалению, он не рассчитан мой «универсальный экспериментальный», я не нашел у него соответствующей настройки, а программировать такие функции не умею. Была бы пещера узкой, отправил бы модуль наверх, чтобы поднялся по стене. Окажись потолок поближе, можно было бы поставить модули один на другой на цыпочки, вытянув манипуляторы, и дотянуться до дыры. Если иметь хотя бы уверенность в прочности купола, можно было бы попытаться закинуть туда модуль с антенной, как подбрасывали камеру. И обошлось бы это мероприятие без моего участия, сидел бы рядом с турболетом, попивал синтетический морс. Но, увы, увы, увы. Все приходится делать самому, и это «все» ждало меня впереди. Ждало, пока я сидел в гроте на глубине не менее трехсот, а, может, и всех шестисот метров под поверхностью Марса, далеко-далеко от обнаруженного роботом выхода, и разглядывал таинственно поблескивающие сосульки.