Станислав Михайлов - Жемчужина

«Это наркотик. Тебе дали наркотик, чтобы ты быстрее шел и подчинялся».

«Пол?»

«Да. Сопротивляйся. Это не друзья. Они похитили тебя и ничего хорошего тебе не сделают. Ты должен попытаться сбежать. Но сначала переведи то, что я скажу.»

«Что такое наркотик?» — я зацепился за незнакомое слово.

«Дурман. То, что на время дает силу, иллюзии, красивые миражи, ощущение ясности в голове. Они по-разному действуют, но если часто принимать, вызывают привыкание и смерть. Повтори то, что я скажу…»

И прежде, чем я успел возразить, он начал, с короткими паузами, почему-то запинаясь и склеивая соседние фразы, читать мне. Похоже, что читать — так обычно звучит, когда читают что-то, начертанное известными знаками, но на неизвестном языке. Но ведь это наш язык, центральный, на нем говорит вся внутристенная область Башен. И Пол прекрасно владеет им, только вставляет разные посторонние слова.

«Меня зовут Лиен,» — произнес он, а я повторил ему мысленно то же самое на том же центрально-хампуранском: «берега Лальм дали мне рождение, и первая мать принесла дар солнцу в день, когда имя прозвучало под куполом посвященных…»

Голос Пола прервался, будто отрезанный невидимой каменной плитой, но я, кажется, уже начал кое-что понимать. Прозрачность течения мыслей, появившаяся в голове после этого, как назвал его Пол, «наркотика», позволяла видеть одновременно множество струй и сплетать их между собой, пропускать одну через другую или даже через несколько, чтобы поймать суммарное отражение.

«Лиен, Лальм, первая мать, дар солнцу, купол посвященных… Так вот откуда дует ветер откровения, лальмийский культ, Зеленая звезда, она же — Весенница, Владычица времени… Ее жрицы. Как же я забыл о них… Но их редко встретишь на континенте, сам не видел ни разу… Знаю, что культура их высока, они владеют древними машинами и удаляют волосы, как все цивилизованные люди…»

— Давай, шагай! — толкнул меня в спину Трана.

Оказывается, передние сургири уже выбрались наружу, настал мой черед.

Без труда проскользнув в щель, я почувствовал, как прохладный воздушный поток обдувает гладкую кожу головы и лица. Прямо в лицо светил Вестник, на треть прикрытый полумаской. Фобос, как называл его Пол. Глупые дикари, да и большинство цивилизованных жителей земли Башен, хампуранцы, понятия не имеют о том, что Вестник — вовсе не посыльный на побегушках богов, не надзиратель, не жадно следящий за жителями Жемчужины глаз чудовища или что там еще навыдумывали люди за долгую историю. Жрецы Звездного огня знали об истиной природе этого существа, но хранили свое тайное знание за многими запертыми дверями. На каждой ступени посвящения открывалась своя часть истины. Иногда, с открытием новой части, картина, сложенная из старых, переворачивалась.

Я дошел до четвертой ступени — первой во втором звене девятистопной лестницы посвящения. Дошел прежде, чем возвысил свой голос против старшего и был вынужден бежать. Но случилось это уже после того, как Дакситида, великий мудрец и ученый муж, чья силы мысли поражает, приподнял завесу и сообщил нам, пребывавшим в заблуждении, правду о Вестнике. Он сказал, что это гигантское существо, усыпленное в давние-давние, незапамятные времена нашими всемогущими предками. Что оно обращается вокруг земель Жемчужины в противную природе сторону для того, чтобы люди не забывали. Оно хранит великие тайны и сокровища, но чтобы разбудить его и добраться до них, человек должен вспомнить, как ступить на берега небес и войти в океан пустоты.

Это противоречило прежним знаниям, ведь небеса — страна мертвых, место жизни и сияния достойнейших из числа вознесшихся предков. Тех предков, что истово блюли себя и чтили Звездный огонь. Но мудрый Дакситида разъяснил противоречие, он сказал, что звезды находятся далеко от нас, хотя и способны достать нас своим огнем, своими посланцами, а также способны и сами приблизиться к нам, если того пожелают. Вблизи же от нас, хотя это «вблизи» — огромные пространства, где невозможно даже дышать, располагаются океаны небесной пустоты, в которых обитают различные и весьма удивительные существа. Одно из таких — Вестник, хранитель и носитель тайн. Другое — яркий Страж, так похожий на звезду, но лишь охраняющий внешний покой Жемчужины. Оба они обращаются вокруг нашего мира, но Вестник — близко, а Страж — далеко, поэтому кажется, что они разного размера. На самом же деле они — родные братья и словно братья похожи.

Интересно, как Пол величал бы Стража? Вестник у него почему-то вызывает страх. А что вызывает Страж? Ужас?

Я так увлекся мысленными играми, что вновь получил тычок в спину. Похоже, действие разжеванной горошины заключается также в пробуждении беспечности, свойственной юным, и в потере концентрации на цели. Мне хотелось вдыхать эту ночь, распластаться под мерцающими звездами, обнять небо и землю, но я собрал волю в кулак и напомнил себе: уважаемые, добрые и милые сургири, которые ведут меня ко всем благам, о которых только может мечтать, по их мнению, человек с поверхности — пусть они идут дальше без меня, а мне нужно бежать.

Бежать, но как?

Я перебрался с одного обломка скалы на другой и оказался посреди небольшой площадки, с которой через пропасть тянулся тонкий волосок канатной дороги. Противоположная стена скрывалась во мраке, только самая верхняя кромка обрыва была освещена Вестником.

Она возвышалась над нами, а над нею горела Зеленая звезда. «Это ведь тоже не звезда, — вспомнил я, — это мир, земля, подобная нашей Жемчужине, и зовется она — Весенница, Владычица времени, а служат ей жрицы Лальм, одну из которых, похоже, зовут Лиен, и Пол хочет, чтобы я нашел ее…»

Я обернулся к Тране и спросил, как бы убоявшись:

— Мы пойдем по этой веревке?

Трана хрюкнул:

— Нет. Поедем. Смотри.

Первые два сургири выкатили из тени подвесную повозку, прикрепили к канату и уселись один за другим. Что-то щелкнуло, загудело, и повозка с порядочной скоростью понеслась от нас, быстро скрывшись во тьме.

Не успело сердце отбить девятижды по девять ударов, как повозка вернулась пустой. Следующая пара сургири переправилась на тот край ущелья.

— Теперь мы, — весело проскрипел Трана. — Полезай вперед.

Осторожно я забрался в покачивающуюся повозку. Предатель устроился сзади. Хотя, почему «предатель»? Он же считает себя одним из них. Кто бы мог подумать, что таинственные Иные выглядят в точности как дикие горцы…

— Поехали, — бросил Трана, дернув рычаг справа от себя. Тележка скрежетнула и тронулась. Закрутились колеса, ободами зацепленные за канат над нашими головами…

И вдруг с неба ударила молния.

Я сначала не сообразил, что произошло, и принял за молнию то, чего не могло быть никак. А дальше уже оказалось не до размышлений: повозка соскочила с каната, потому что канат лопнул сразу за нами, перерезанный ударом огнелуча. Я успел обернуться и заметил, что еще три оранжевые молнии, вырвавшись из одной точки на небе, врезали по камням и выступам казавшейся пустой площадки.