Станислав Михайлов - Жемчужина

— Так же, как ту ледяную глыбу, которая падала с потолка за моей спиной. Время остановилось, увидел все сразу, одновременно. Но тогда я видел что-то еще, постороннее. Смешивалось. Сейчас было только две картины: его и моя. Он… Ну, да, ты права. Он целился мне в голову.

— А видел бы ты, как ты двигался… Такому трудно научить. А ведь тебя не учили.

— Ну, в летной школе…

— Не смеши, Пол. Как кувыркаются в Летной школе, ты показал под липами. Сейчас было другое. Ксената?

Я задумался. Ксената? Может быть… Хотя, он производит на меня впечатление мирного человека. Едва ли он проходил какую-то… как это называли в горячем прошлом земной цивилизации… боевую подготовку.

— Не знаю, — честно ответил я.

— Холодает.

— Да.

Мы выпустили активные пленки, чтобы согреться. Вернее, конечно, не мы, а наша одежда. Имитационка, используемая оперативными агентами Контроля, только выглядит как простая одежда, на деле это много что еще. Если бы она была на мне во время прогулки на лодочке, пожалуй, я сумел бы добраться до берега и вплавь, а уж утонуть или замерзнуть точно бы не грозило.

— Минут через сорок, — сообщила Катя.

— Будут?

— Да.

— Ты заметила, нам словно мешают поговорить?

— Да. Но это случайность, Пол. Нас просто слишком часто пытаются убить.

— Пожалуй. Попробуем?

— Валяй.

— Нож?

— Где-то там.

— О'кей. Нож. Плоское существо на ноже не видит третьего измерения. Его жизнь и понимание простроены вокруг двумерного мира. Может быть, точно так же мы не видим многомерности времени? Может быть, то, что мы называем временем, есть нечто совсем другое, и мы искусственным образом выделяем понятия «время» и «пространство» из некоей единой сущности?

— Ну, да, «пространство-время», все такое, в школе учат, Пол.

— Учить-то учат. Но мы живем все в том же восприятии. Как в каменном веке. Мы по-другому не умеем. Потому что мы — двумерные существа на плоском ноже. Самые умные из нас догадались, что нож плоский, хотя не очень понимают, что такое «плоский», что есть это «третье измерение». Описывают его известными нам аналогиями. Оперируют абстрактными понятиями. Даже придумывают формулы, которые более-менее работают. Но что это такое — не может понять, осознать, почувствовать… не может никто.

— И?

— Представь, что время ветвится. В каждый момент образуется бессчетное количество копий реальности, существующих одновременно. Что будет, если в такой реальности изменить что-то в прошлом?

— Очевидно, Пол. Начнется новая ветка.

— И куда попадет тот, кто изменил прошлое, вернувшись назад?

— Можно только гадать, — Катя пожала плечами, похоже, не понимая, к чему я клоню. Не удивительно, я и сам еще не понимал этого, пытаясь рассуждениями нащупать нить.

— Он вернется в свое прежнее место. Ведь своей ветки он не изменил.

Катя кивнула и предложила свой вариант:

— Или окажется в новой ветке, а в своей просто пропадет. Или разделится вместе с веткой, и один вернется в старую, а второй окажется в новой.

Настал мой черед кивнуть. И поднять указательный палец, как любит делать она сама:

— Но! Это если представить, что время бесконечно ветвится. В принципе, почему бы и нет? Представление о бесконечности пространства никого не смущают, как многих не смущает и представление о бесконечности трехмерных пространств в рамках четырехмерного, словно стопка опавших листьев, сложенных один над другим, только каждый лист бесконечно малой толщины… ведь он же двумерен, значит, строго говоря, толщины не имеет. Также не смущает допущение о бесконечной длительности времени. В общем, можно допустить и бесконечность ветвления времени. Скажем, в рамках двумерного времени куча одномерных ветвей.

— Прекрасная модель, Пол, — улыбнулась Катя. — Где-то я что-то подобное, кстати, читала. Но я не сильна в фундаментальной физике.

— Да я тоже не силен… — признал я. — Хотя определенные аспекты, типа теории полей, геофизические методы и тому подобное мы, конечно, проходили, но упор все-таки делался на наши спецкурсы: поближе к камню, подальше от высоких материй.

— Может быть, нам обратиться за консультацией к специалистам?

— Они только запудрят мозги! Ты слышала когда-нибудь разговор двух математиков? А вся современная физика — математика!

— Тише, Пол, тише, я только предложила… — улыбнулась она.

— Мы с тобой имеем достаточно, чтобы найти решение. Не важно, в формулах или в глине оно будет. Мне Лиен объясняла на глине и ноже. Без формул. Нам главное — понять внутри себя, почувствовать, ухватиться за понимание и дернуть, чтобы шкатулочка открылась. А объясняют пусть потом физики-математики, как им угодно.

— Ты не боишься, что мы откроем ящик Пандоры?

— Честно? — я вздохнул, ибо этот момент беспокоил меня уже давно. — Боюсь. Очень.

Катя согласно кивнула.

— Если мы вернем наших марсиан… Пол… Что если за ними последуют другие? Только уже не спрашивая разрешения. Что здесь начнется…

Я замер. Прислушался. Вроде бы, сквозь шум ветра пробивается какой-то другой звук…

— Ты тоже слышишь? — Катя вопросительно глянула на меня.

— Да, похоже, ракета…

В этот момент ожил Катин коммуникатор. Она дала картинку. Конечно, кто же еще, наш незаменимый инспектор Бобсон, и опять в белом.

— Доброго вечера, лидер-инспектор, здравствуй, Пол.

— Доброго вечера, Роб.

— Они садятся. Кар наведут на вас.

Я поперхнулся.

— Что такое, Пол? — Бобсон улыбнулся.

— На нас сегодня уже наводили. Не хотелось бы повторения.

Инспектор кивнул:

— Исключительно верные, надежные ребята. А кар, вообще, на автомате. Повторения не будет.

— Роб, а что там Леваниди? Есть новости?

— Есть. Погибли три человека: один разбился, двое в аэрокаре. Кар упал в море, поднимают с шестисот метров.

Я присвистнул.

Катя нахмурилась:

— Это не очень новости, Роб.

— Я не закончил, — кивнул ей инспектор, а на меня бросил взгляд «со значением», мол, не прерывай. — Все погибшие характеризуются исключительно положительно. Двое из трех служат уже не первый десяток лет. Никаких нареканий. Третий недавно, но он — потомственный патрульный, и… Все это очень странно. Судя по показаниям свидетелей, он был на посту в контрольной рубке. Вдруг сорвался, схватил оружие и побежал. У них есть разрядники на всякий случай, мало ли, медведь зимой по льду забредет… Положено по инструкции. Его заметили, но пока догнали, он уже успел разбиться…

— Он успел выстрелить… — начал я. Катя незаметно наступила мне на ногу.

— Да, проверили статистику разрядника. Но, вроде, ни в кого не попал.

— А что те двое на каре? — перевела тему Катя, и я понял, что она, на всякий случай, старается не говорить всего даже Бобсону.