Станислав Михайлов - Жемчужина

— Патрульный облет. Учебный. Проверяли новую машину, оба — опытные пилоты, никаких зацепок, почему вдруг один из них направил аэрокар вниз… Возможно, у него были какие-то невыявленные проблемы со здоровьем… Отключился на секунду, не справился с управлением…

— Не справился с управлением и упал на нас? Проблемы со здоровьем? — Катя усмехнулась. — Многовато совпадений.

— Многовато, — согласился инспектор. — Но Артур еще не закончил работу.

— О'кей, подождем, — кивнула ему Катя. — До связи.

Стереопроекция Бобсона пропала, мы вновь стояли вдвоем на берегу холодного океана. Если не считать трансов за спиной, конечно. Вскоре над волнами показался небольшой аэрокар. Он шел низко, волны едва не захлестывали его.

— Я попросила, — Катя потянулась. Наверное, заметила мой взгляд, — Чтобы не обнаружили. У него мимикрирующее поле, когда близко с поверхностью, трудно различить радаром и оптикой.

— Но мы-то видим?

— Но мы-то сбоку, — улыбнулась она.

Миникар подлетел прямо к нам, сел на мокрые камни и поднял крышку кабины. Катя влезла первой, клацнул замок багажного отсека, наши трансы попрыгали туда. Я втиснулся рядышком с ней — машина, действительно, оказалась «мини» — крышка захлопнулась и наступила тишина.

— Уфф, — выдохнула Катя. — Полетели, Пол?

— С тобой — куда угодно, — рассмеялся я. — А, кстати, куда? Сейчас — на ракету, это понятно, а дальше?

Катя постучала пальцами по панели.

— А дальше, мой дорогой доктор Джефферсон, я намерена доставить вас на Луну.

— Ты серьезно? — вот куда бы я хотел попасть в последнюю очередь, так это туда.

— Абсолютно, — без тени улыбки выдала она. — Пол, мы стали опасны.

— То есть? — У меня глаза на лоб полезли.

— Вокруг нас гибнут люди. Это не организация. Это случайные люди. Надежные в прошлом. Словно кто-то или что-то влияет на них, и они пытаются тебя убить, невзирая на свою жизнь. И… Пол… Я не уверена… Но вдруг это связано с Марсом?

— Как это может быть связано… — начал было я и осекся. Канал. Канал открыт. Лиен и Ксената его открыли и, скажем так, переместились в нас. Теперь они пропали. Но… канал-то… открыт?

— То-то и оно, — Катя поняла мои сомнения. — А что если по этому каналу сюда что-то перемещается? Не может завладеть тобой… Нами… Но, как бы рикошетом, отскакивает в других?

— Хм… И это «что-то» хочет меня убить? Зачем?

Катя бросила короткий взгляд, в котором я прочитал неуверенность:

— Например… Чтобы закрыть канал? И навсегда оставить Лиен и Ксенату там? Или помешать им добиться своего? Того, ради чего канал открывали? Пол, это только версия. Фантастическая. Но мы не должны ее отбрасывать. Больше вероятно, что кто-то как-то ухитряется за нами следить и направляет на нас атаки. Из неизвестного крыла экстремалов-натуралистов или, вообще, сумасшедший. Возможно, он одурманивает людей, тех, кто рядом, а потом использует их как оружие. Да, следов не остается, но мы ж не любую химию можем выявить. А, может, это и не химия. Какой-нибудь самораспадающийся чип? Например, на микроботах, хоть это и запрещено. Сел в мозг, направил, вылез, уничтожился, ноль улик. Нападения выглядят абсурдными. Но мы по-любому опасны для соседей. А вот если соседей не будет… Даже если враги нас выследят, им придется изменить тактику. По этой смене мы их и вычислим. Получим шанс вычислить. Сейчас тупо не хватает данных. Ты же ведь не думаешь, что мы просто убегаем, Пол? Мы ищем их, чтобы нейтрализовать, выманиваем на себя, создаем им сложности, даем проявиться. Думаем, анализируем. И уводим свои тела из-под удара. А то думать станет нечем.

Мы замолчали и сидели молча.

Снаружи начал накрапывать дождь.

— Значит, Луна… — обреченно вздохнул я.

— Самый отдаленный ее уголок. Чтобы рядом не было ни души. А сначала, конечно, замести следы, — уточнила Катя.

Ее руки отдали команду, и наш миникар, плавно оторвавшись от земли, полетел прямо над хмурым северным морем к далекому, невидимому из-за дождя, ракетному челноку.

«Луна», — рефреном звучал во мне собственный голос, — «значит, все-таки, Луна… Ну, что же… Разберемся.»

— Миражи есть всегда. И везде. Но люди способны видеть только сильные.

Мы стояли с Армир посреди пустыни, на невысоком плоском бархане, отдалившись от скал на двудевять шагов. Она сказала, что для занятий предпочтительнее ровное место. За нашими спинами ярко пламенел закат, заливая окрестности горячей кровью дневного светила. Песок благодарно впитывал жертву и остужал ее, как делает это каждое предтемие, когда завершается вторая треть дня — солнцепад.

В вышине желтел Вестник, а поблизости от него белым огоньком горел Страж. Зеленая звезда Весенницы стояла высоко в небе за моим затылком. Рядом с нею едва различимо тлела точка Фонарика, верного ее спутника. Он всегда светит тускло, чтобы не отпугнуть таинне, живущих в складках плаща Владычицы времени. Таинне помогают жрицам с берегов Лальм проводить свои сомнительные ритуалы. По крайней мере, так принято считать.

За девятку и два дня, прошедшие от первого созерцания миражей, Армир не отпускала меня ни на шаг: поджаривала полуденным зноем, заставляла до изнеможения вглядываться в красные слоистые стены окружающих скал, выискивать там прозрачные искрящиеся крупинки кристаллов и неотрывно смотреть на них, а потом, лежа на животе в тени, изучать песок — в упор он выглядит совсем не таким, как с высоты человеческого роста. Если приблизить глаз, чтобы каждая песчинка превратилась в булыжник, мир изменится, вернее, появится новый мир, как если бы удалось стать на время маленьким жучком. В мире жучка — свои законы и порядок, свой вес и размер, своя скорость, но те же тени и свет. Я должен был раствориться в нем, начать воспринимать маленький мирок своим, и тогда старый реальный мир раздувался, становился огромным — ведь мне-жучку нужно куда больше времени, чтобы преодолеть, скажем, путь до вон той скалы, чем мне-человеку.

Как только это превращение начало более-менее получаться, Армир выдернула меня и приказала взлететь, превратиться в огромную гору, осмотреться вокруг ее глазами, а затем и больше, стать Жемчужиной, ощутить безбрежный океан пустоты, тонкость своего воздушного покрова, привязанность к бесконечным циклам обращения вокруг господина по имени Солнце. Я увидел нашу землю со стороны — прекрасный перламутровый шар, в котором изредка проглядывало голубое. Шар, на котором, как сквозь тонкую дымку, кое-где можно было разобрать очертания континентов и морей. Не зря жрецы Звездного огня учили меня чтению карт на первых ступенях посвящения, эти знания неожиданно пригодились и помогли мне понять увиденное теперь.

А затем я стал солнцем. Возможно, Нарт или вдова Траны, Зарбат, подмешивали в пищу нечто, обостряющее восприятие. Пол называл это словом «наркотик», когда сургири, овладевший телом Траны, заставил меня разжевать горошину, добавившую мне на время сил и прояснившую разум. Так это или нет, сейчас мой разум не прояснялся, а, скорее, наоборот, наполнялся многослойными видениями, проникавшими одно в другое как хитрое плетение норасийских мастеров. Может быть, благодаря этому я смог удивительно легко увидеть мир глазами таких разных «животных», как Песчинка, Гора, Жемчужина и Солнце, следуя лишь некоему невидимому потоку, связывающему все существующее и напоминающему каскад пересекающихся струй немыслимого водопада, где вода крутится и хлещет одновременно во многих направлениях.