Станислав Михайлов - Жемчужина

Он бросил на меня быстрый взгляд и, удовлетворенный моей реакцией, продолжил:

— Она тоже проявлены там и тут. Создается полюсное усиление… То есть вы можете действовать совместно как одно целое, если не сойдете с ума. В обоих проявлениях. И послушай еще. Когда канал открыт, но не завязан, он опасен. Мы пытались закрыть, не понимая, с кем он связан. Со стороны это сделать трудно. Нам не удалось. И больше мы не будем пытаться, поскольку все вопросы разрешились. Мы… сожалеем, что ошибались.

На несколько ударов сердца повисла тишина.

— Твой подвиг, Ксената, сопоставим с подвигом твоего учителя Дсебы. Мы увековечим ваши имена.

Он прикрыл глаза и сложил ладони на груди. Ну, точно, знак какой-то. Надеюсь, почтения.

— Тебя вернут на поверхность.

Произнес он вместо прощания и удалился.

Появились два незнакомых мне сургири. Они вернули мое оружие, фонарик и вещи и проводили до подъемного устройства.

Очень скоро я уже топал по знакомым пещерам, продолжая прерванное занятие.

Совершенно невероятным казалось, что я, попав в такой переплет, вышел из него живым. Еще одна дощечка в ящик невероятностей, ведущих меня по жизни с момента, когда голос Пола зазвучал в моей голове. Еще немного, и я поверю, что неуязвим.

Мне удалось обнаружить проход в разоренную Нагорную.

Люди поместника, действительно, не закрыли тайную дверь, да и не смогли бы закрыть, поскольку камень был расколот ими же — похоже, долго долбили, чтобы войти.

Они раскурочили все. В зал с колоннами я даже не поднялся — только заглянул в него снизу. Верхняя часть горы обвалилась, когда разнесли колонны. Какие глупцы… Какие бессмысленные разрушения…

Я прождал на руинах трижды по девять дней. Жег костер, видимый в проломах в стене и сверху. Если бы Айбис пролетала, она заметила бы — даже если не свет, то тепло она распознает на огромном расстоянии.

Припасы закончились, и я вернулся в долину, где оставил пастись своего верного скакуна. Признаться, без особенной надежды встретиться с ним вновь. Но нет! Ксенги не отходил далеко от места нашего расставания и с радостью принял меня обратно в хозяева.

Последняя надежда быстро отыскать Лиен испарилась.

Не думаю, все же, что она вернулась на остров Лальм, а даже если и так, не могу представить, как бы мне удалось добраться до нее там. Да и где он, остров этот? Я видел его однажды в мираже, глазами мурикси. Чужие корабли к нему не подпускаются. У старших жрецов Звездного огня должна быть эта информация, наверняка вирманы сожгли множество стержней, рассекая небеса над морем, чтобы обнаружить… Или нет? Или они боялись потерять такие драгоценные вирманы? Ведь летающие механические хищники, подобные тем, сбившим мой толкатель, могут дремать и в логове жриц Весенницы…

Пожалуй, для начала лучше проверить историю о некоей отшельнице, поселившейся в горах к югу отсюда… Едва ли это Лиен. Но я не могу бросить поиски.

И я направил своего панцирного скакуна на юг.

Мне предстояли годы надежд и разочарований, проверки слухов и «совершенно достоверных данных», купленных за немалую цену, но лопающихся пенными пузырями.

Еще пять оборотов я искал ее.

Ксенги остановился на тропе, в сумраке подлеска, и я спешился. Длинные мягкие иглы сибиса устилали землю, податливая почва утоптана человеческими ногами. Теперь к ним добавятся следы панцирного скакуна.

Так же, как сибисовый бор, развивается и наша жизнь. Мы долго зреем в утробе матери, затем стремительно растем. Мы долго готовимся к переменам, заполняя собой густой подлесок обыденности; ожидание становится привычным, а кто-то уже и перестает ждать, полагая, что сумрак второго уровня леса — навечно. Мы роняем бледные от нехватки света недоразвитые листья и выращиваем новые, многие из нас погибают, так и не дождавшись. Но затем случается что-то — смерч или молния, старость или болезнь исполина — и вот уже место наверху свободно. Солнце ударяет в мягкие слабые иглы, готовые набухнуть и раскрыться широкими крепкими ладонями, стать огромными и неопадающими и вытянуть ствол вверх, вровень с другими, ранее недостижимыми великанами.

Но это — не случайность. Это — груз ожидания, перешедший в силу прорыва. Это — количество времени, преобразовавшееся в новое качество дерева. Гиганты, качающие макушками высоко вверху, и слабые подростки под ними — одни и те же сибисы. Просто некоторым из них удается сделать рывок.

Тропинка пересекала мой путь с востока на запад, но выбор, куда идти, не стоял — неподалеку из-под разлапистых папоротников выглядывала крыша хижины. Я отпустил ксенги и, бесшумно приблизившись, коснулся ладонью двери. Еще не зная, чего ждать, приподнял кусок коры, сползший с крыши на косяк, вошел.

Она сидела боком к узкому окну, на квадратный столик падала полоска света.

Непривычные складчатые одежды, безволосая голова.

Тот же наклон подбородка, та же осанка. Тот же голос:

— Приветствую тебя, гость.

Еще вчера я не мог бы и подумать, что так скоро увижу Лиен.

Ту, кто когда-то давно откликалась на горское имя Нарт.

Еще вчера еще один бесплодный день поисков сменялся другим, и можно было уверенно ожидать таким же и третий, и четвертый, и пятый — из года в год. Семь полных оборотов сделало колесо сезонов с тех пор, как я покинул убежище в холме на восточном берегу моря Мессем. И вот теперь груз ожиданий обрушился одним махом, словно упало нечто огромное, преграждавшее мне путь. Но оно упало не само. Не упало бы, если бы не эти годы скитаний, казавшихся безнадежными.

— Лиен… — произнес я, не будучи уверенным, что она сразу вспомнит меня. Тем более, в таком виде. — Мое имя Ксената.

— Приветствую тебя, Ксената, — с прежней интонацией повторила она. Ничто не дрогнуло в ее голосе.

Равнодушный или, скорее, спокойный жест рукой:

— Прошу, садись. Что привело тебя ко мне в этот лес?

Я не знал, как себя вести, что сказать. Многие обороты представлял себе нашу встречу не такой. Готовился к радости, холодности, даже гневу, но… не быть узнанным…

А, меж тем, похоже, что Лиен действительно не помнила меня. Спокойно смотрела через стол прямо в глаза, вопреки традициям хампуранских женщин, и ни один взмах ресниц не указывал, что когда-то имя Ксената что-то значило для нее.

Рассказывать о прошлом знакомстве в таком положении, пожалуй, не самый умный ход. Если она и вправду все забыла, вызову подозрение. Если скрывает — не признается все равно. Но вдруг она ведет какую-то игру с неизвестными для меня правилами? Вдруг за нами следит кто-то, не замеченный мною? Но в какой мере искренним тогда могу быть я… Ведь тема для разговора… И как она, вообще, поймет… А как я объясню голос внутри себя? Нет, об этом не может быть и речи…