Станислав Михайлов - Жемчужина

— Ты говорил о ритуале, — произнесла она чуть надтреснутым, но таким же мягким голосом.

— Да, — подтвердил я. — Я вспомнил. Пол говорил, что надо открыть канал. Но не объяснил, какой.

— Понятно, какой, — хрипловато рассмеялась она, и в звучании ее слов мне почудился кто-то другой, не менее знакомый, не менее притягательный и близкий. Похоже, мы все тут сходим с ума. — Этот ритуал запрещен со времен древнее древних. И сестры тут же узнают, что он был проведен…

Она резко поднялась с диванчика.

— Пойдем к машине, — в ее движениях появилась знакомая мне неуклюжая резкость.

Мы покинули комнату и пошли по коридору, присыпанному песком. Снова появились двое стражей.

— Сюда, — сказала Лиен.

Она отодвинула ткань, и я увидел комнатушку, в которой не было ничего, кроме голых стен, переходящих в полукруглый свод. Сопровождающие остались снаружи.

— А… машина?

Лиен снова рассмеялась, но, на этот раз, мелодично.

— Это и есть машина. Ложись.

— Куда?

— На пол. Вот, съешь.

И она вложила мне в рот горошину. Прямо с ладони. Я не удержался, и прижался губами — Лиен не отвела руку.

«Наркотик…» — мелькнуло в голове слово, когда-то сказанное Полом. Но я готов был принять из этой руки и мучительно убивающий яд.

— Усыпляющее, — тихо шепнула она. — Ты должен быть совершенно расслаблен.

И коснулась руками моего лица, а губами ненадолго прижалась к моим губам.

Воздух, рожденный нашим дыханием, смешался.

С ощущением прохлады ее ладоней на щеках я уснул.

Во сне мне слышался голос, шепчущий на искаженном староферсейском.

То, о чем он говорил, напоминало сказку.

Он говорил, а я видел мираж, почти как тогда, возле черного камня анамибсов.

Возможно, это и было сказкой. Сказкой из будущего. Легендой:

«Во время тьмы они вышли из стен и встали из мостовых.

Они спрятались в тенях, слились с ними.

Люди спали.

Стража топала с ночным обходом, болтая о всякой ерунде или угрюмо помалкивая.

Тень пропустила стражу. В ней уже никого не было.

Они крались под настилом крытых трехэтажных улиц и вдоль стен. Никто не видел и не слышал.

Стража городской Башни обходила периметр, с неприступной высоты иногда поглядывая, иногда поплевывая на спящий город.

Еле заметные наросты ползли вверх по высокой стене из древнего металла. Свет Вестника блестел на другой грани Башни, но никто не обнаружил бы их и при свете, ведь чтобы узреть их, недостаточно поглядывать, нужно всматриваться.

Они перевалили через край, никого не тронув.

Верхняя стража продолжала патрулировать периметр.

Внутренняя стража обходила коридоры новых башен, в давние времена построенных наверху городской Башни. Город был моложе новых башен настолько же, насколько они были моложе ее. Город построили в незапамятные времена, как и все города Башен. И все это время машины спали. Они начали просыпаться недавно, и первой пробудилась та, что в Великой башне. Люди, именуемые жрецами Звездного огня, захотели управлять всеми машинами. Жрецы думали, что обладают достаточной мудростью, чтобы понять слова предсказания, сделанного на слишком древнем языке. Им казалось, они знают, как управлять.

Жрецы знали больше других. Они понимали знаки, подаваемые машиной. И они решили, что боги-предки дали им в руки большую силу, чтобы помочь защититься от беды. Чтобы нанести удар прежде, чем враг нанесет свой.

Но большая сила притягивает большую силу. Маленькой ошибки может быть достаточно для того, чтобы тщательно выдуваемый сосуд из расплавленного прозрачного камня — лопнул. Маленький сосуд, лопнув, может поранить мастера ремесла. Большой сосуд, полный топливной массы, способен уничтожить город, оставив на его месте яму, и сорвать деревья с гребня ближних холмов.

Жрецы Звездного огня получили от предков силу, многократно превосходящую самый большой из доступных их воображению топливный стержень. И всю ее они решили направить не туда. Маленькая ошибка в понимании слов, сказанных на слишком древнем языке. Ошибка, порожденная заносчивостью, страхом, чрезмерной верой в собственную непогрешимость, привычкой следовать привычному, искать новое в известном старом. А новое ведь бывает и новым. Или настолько забытым старым, что память о нем не сохранилась.

Заносчивые жрецы решили направить всю силу на удар по Зеленой звезде.

Ту силу, лишь части которой хватило бы для исполнения предназначения — отклонить смерть от Жемчужины. Подтолкнуть чуть-чуть в сторону чудовище, летящее к ней из глубин океана пустоты.

Но приказ, заготовленный предками сгоряча, на последний случай — удар возмездия, который никогда не был ими нанесен — теперь, по глупости своей, намеревались вызвать потомки, даже не понимающие, что же они на самом деле творят. Ковыряющиеся в предсказаниях и старых письменах, в предрассудках и домыслах, как детишки в игральных дощечках. Но ведь это не дощечки. Это — боевые корабли, способные преодолеть океан пустоты и стереть жизнь с целого мира.

Жрецы решили, их ума достаточно.

Жрецы ошиблись.

Теперь они заплатят за ошибку, хотя плата не является целью тех, кто уже проник в Великую башню. Затихли на полу в узких коридорах первые охранники из внутренней стражи, которых невозможно было обойти. И уже не крадутся, а идут в открытую человекоподобные создания с кожей, цвет которой сливается с поверхностью стен, с огромными выпуклыми глазами на плоских лицах…

Десятки родников выплеснулись из подземных ходов, из подкопов, приготовленных в спешке, но тщательно. Ручьи от них протекли в древнее сердце каждой Башни, и не было от них спасения, ибо просачивались они неудержимо и незаметно, как вода сквозь песок и трещины в камне.

Сотни Иных — людей, изгнанных в почти забытой войне, искаженных вечной тьмой под поверхностью Жемчужины — порождения страшных сказок, именуемые сургири — вот какие воды неслышно журчали в ту пору по спящим улицам городов Башен.

Почти одновременно из сумрака коридоров перед каждой древней машиной возник силуэт, похожий на человека, обтянутого толстой шкурой ксенги.

Почти одновременно каждый из них стянул с ладоней внешнюю кожу и отбросил на пол. Больше она не пригодится.

Почти одновременно они наложили голые руки на столбы древних машин и замерли в ожидании. Бесшумно прямо в воздухе возникли миражи.

Сургири знали, что делать. Они неспешно, словно вспоминая заученный урок, разворачивали мираж за миражом, пока не достигли нужного.

Залы, где стояли машины, вспыхнули ярко-голубым. Свет моргал, давая понять: что-то изменилось.

Машины взвыли, выводя звуком тот же ритм, что задал голубой свет.

Сургири продолжали стоять спокойно. Они не пытались бежать, хотя, с их способностями, был шанс успеть.