Владимир Баграмов - Страна убитых птиц

Высунулся командир танка, недоуменно крикнул:

— Ты что?! Кого ты там нашел?

Стрелок припал к пулемету, поймал в перекрестье левую машину, нажал гашетку. Пулемет оглушительно и мерно загрохотал.

— Горит! Сби-и-иил!

Стрелок радостно хлопнул командира по плечу.

Кружась нелепо и бестолково, как бабочка, сбитая влет камешком из рогатки хулиганского мальчишки, вертолет беспорядочно дергался из стороны в сторону, завис над Старой Площадью, потом начал крениться вниз и боком, боком пошел на ХРАМ Безумного скорбящего…

Сбил мозаичный купол с золоченым крестом, неистово кружась, пролетел метров сто и рухнул посреди Проезда. Раздался грохот, хруст, взметнулось и погасло пламя. Через секунды три — четыре тяжкий звук взрыва потряс воздух.

Командир танка некоторое время молча всматривался, потом от плеча залепил стрелку здоровенную пощечину.

— Крест сбил, ублюдок! Не стоят они этого… Марш вниз!

Обиженно всхлипывая, стрелок скользнул в люк, ударившись носом о выставленный ботинок командира.

На Старую Площадь неожиданно и мертво навалилась тишина.

Лев Матвеев ненавидел весь мир. Третьи сутки он сидел в этой затхлой, пропахшей плесенью, кислой овчиной и мышами дыре. И это после суток бесконечных погонь, прыганий по крышам, перестрелок и авантюрных прорывов сквозь цепи загонщиков…

Из здания Надзора их вырвалось трое, он, «канцелярская крыса» — Представитель Президентского Надзора из ЦЕНТРА, и Ренат Зеулин, оперуполномоченный КПК. Здание Надзора горело, подожженное сразу с четырех сторон. Мятежники бросали в окна намоченные в бензине факелы, камни и куски тяжелой арматуры. Агенты Надзора сначала заняли круговую оборону, но потом огонь постепенно вытеснил их в правое крыло здания, за которым сразу же начинался огромный ров, кольцом опоясывающий территорию Химкомбината. Отсюда мятежникам хода не было. Но буквально через три часа штурма все здание, за исключением правого крыла, находилось в их руках. Матвеев почувствовал неладное, когда в одно из окон увидел сновавших среди восставших странных, полуголых людей, косматых, страшных, с автоматами в руках… Это были мутанты. Одному из них Матвеев, аккуратно выцелив, прострелил лоб, и сам чуть не угодил под меткую очередь его набежавшего собрата. Матвеев был поражен — когда эти полузвери-полулюди научились обращаться со стрелковым оружием?! Кто вооружил их? Но, вспомнив о вертолетном полке, так бесславно погибшем над СВАЛКОЙ от неизвестного оружия, он перестал удивляться. Лихорадочно соображал, как выйти из все более обостряющейся ситуации.

Среди трех перебегавших под козырек здания, в «мертвую зону», мутантов Матвеев сразу узнал того здоровилу, что был на СВАЛКЕ полуослепший, а потом ушел так НЕПОСТИЖИМО И СТРАННО вместе с этим «Святым» — Смагиным.

Мутанты не лезли напролом. Как ни странно, но они воевали со знанием дела, хитро использовали укрытия, точно определяли дистанцию, и у них было чутье на опасность.

Матвеев учился распознавать мутантов и по голосам, и по характерному возгласу «хай». Если люди кричали, стонали, хрипели от ненависти, боли или возбуждения, то мутанты нападали молча, только в последнюю секунду, поражая врага, мутант тонко вскрикивал, а сразу за этим следовало громоподобное — «ХАЙ»!

Проклятое «хай» слышалось все чаще и чаще, перемежаемое автоматными очередями, звуками рукопашной, взрывами гранат. Матвеев увидел, как здоровила-мутант раскрутил за ноги одного из оперов, знакомого Матвееву, и стукнул головой о бетонный столб. Брызнули мозги. Матвеев, стиснув зубы, аккуратно прицелился, и в то время пуля ударила его в руку пониже плеча, Левая рука сразу повисла плетью, онемела. Он отодвинулся от окна, привалился спиной к стене, закрыл глаза.

Здесь и тронул его за подбородок неизвестно откуда появившийся Ренат Зеулин.

— По пожарной лестнице можно… — жарко выдохнул он. — Там этих всего человек десять, три ствола, и ни одного из «чертей».

«Чертями» Зеулин сразу обозвал мутантов, как только увидел.

Придерживая плечо правой рукой с зажатым в ней пистолетом, Матвеев быстро последовал за ним. И только разметав группку мятежников, свалив двоих с автоматами и разбив непутевую башку третьему рукоятью пистолета, они обнаружили, что все это время за ними по пятам шла эта «канцелярская крыса»… Уходили крышами подсобных помещений Надзора, под дикие завывания растерявшихся мятежников, автоматную трескотню.

Их гоняли, как гоняют крыс в бетонном мешке подвала. Всю ночь. И только почти под утро они вышли к Церкви. Перемахнув высоченный забор Погоста, оказались среди крестов и старинных памятников. Крадучись, почти ползком прошмыгнули на задний двор. Выждали, когда из «служебного входа», из дверного проема, уберется худущая тетка в черном платке, скользнули внутрь…

Сразу у входа оказалась маленькая деревянная дверь с большим висячим замком.

— Тут у них краска для ремонта хранится, — шепнул Зеулин.

Быстро оглядевшись в полумраке, он куда-то исчез. Вернулся, тяжело дыша, но довольный, с небольшим ломиком в руке. Ловко поддел замок, почти бесшумно вывернул петлю, дверца открылась.

— Я вас прикрою… Замок приделаю — незаметно будет. Только дверь пнуть, он сам выпадет! Быстро!

— А ты? — спросил тревожно Матвеев, вглядываясь в лицо Зеулина.

— Я тут неподалеку живу. Меня там сам черт не найдет. К ночи приду, там будем думать, как исчезнуть из города. Все.

Зеулин не пришел ни к ночи, ни на следующий, ни на второй день.

Третьи сутки они торчали в этой пропахшей плесенью, кислой овчиной и мышами дыре. Краски в кладовке не оказалось. Снаружи все время слышны были голоса, чья-то ругань, а один раз резко прозвучал выстрел.

Матвеев выходил из убежища на поиски воды. Нашел.

Во дворе стояла большая кадка, полная чистой питьевой воды. С едой было совсем худо.

«Канцелярская крыса» все время лежал, молча щурился на Матвеева, на дверь, на луч света в потолочной щели или садился изредка, чтобы в который раз осмотреть пистолет с тремя оставшимися патронами.

Матвееву хотелось его убить. Он раздражал его с того самого момента, как Матвеев увидел его сидящим напротив себя. Еще там, в кабинете здания Надзора.

— Из города нам не выбраться, — неожиданно нарушил молчание «крыса». — Слышишь, Лев?

— Слышу, — буркнул Матвеев, чуть не назвав его «крыса», он даже не хотел узнавать имя своего собрата по несчастью.

— Отсюда через коридор половина Церкви просматривается, во-он щель! — «крыса» показал глазами на дверь.

Матвеев кивнул. Он тоже смотрел в эту щель, когда… этот спал.