Сергей Цикавый - Замена

– Здесь всего две тарелки. Я сама.

– Хорошо, – легко согласилась она. – Я тебя морально поддержу.

И это тоже раздражало.

– Тебе часто приходится мыть два комплекта посуды?

Я открыла воду сильнее, чем требовалось. Поле зрения наполнилось шумом-рябью, но это пустяки.

Мне снова не хотелось ее слышать, съеденное взялось камнем в желудке, и во рту поселился гнилой привкус. «Яд. Яд, яд, яд, яд-яд-яд…» – говорил исступленный шепот, он был глуп, но я его слышала, и это было очень плохо.

– О-кей, – протянула Джоан.

Краем глаза я видела, что она сидит за кухонным столом и выстукивает указательным пальцем какие-то узоры на его поверхности. Шипела вода, шипел липкий страх – и предчувствие боли, щекотное покалывание в голове. Я знала, как можно это прекратить: всего один укол.

Всего один.

На полтора часа раньше.

«Симеотониновая акселерация». Я еще помнила эти слова – к счастью, – и мне еще хотелось немного пожить.

– Осторожно, – предупредила Джоан. – Там полка на соплях.

Ей вторило эхо и бледные вспышки – призраки на дверцах посудного шкафа. С первой попытки вставить тарелку в сушку не получилось. Я покачнулась и раздавила ее о мойку.

– Раззява, – сказала Малкольм, помогая мне сесть. – Давай. Позади тебя шкафчик, смелее облокачивайся.

Тук. Тук. Тук. В руке поселился болезненный пульс, и я постаралась поднять ее, чтобы посмотреть.

– Что там? – спросила Джоан.

«Так близко», – подумала я. У нее была матовая кожа с оспинками на висках. И она снова съела помаду.

– Кажется, я порезалась.

– Да, так и есть. Пробила ладонь. Где аптечка?

Я кивнула на зал, и она умчалась. Здоровой рукой я провела по лбу: испарина. По полу были разбросаны осколки, один запутался в ворсе халата.

– Ну, крупные сосуды и сухожилия не задеты, так что без кройки и шитья обойдемся.

Голос отливал бронзой. Холодные руки взяли мое запястье, и я следила, как шипит баллончик с антисептиком, как щурится видимый мне глаз Малкольм. Бинт, прикосновения – и холодные пальцы, и горячее дыхание на коже руки.

– Кошмар, сколько крови, – процедила она, рассматривая рану. – Какое у тебя протромбиновое время?

Я молчала. Кровь уже останавливалась.

– Второй комплект посуды тебе бы точно не повредил. Тебе нужен кто-то рядом, Витглиц. Кто-то, кто перевяжет.

Бинт ложился ровно и в меру туго, рана отзывалась болью на движения Джоан.

– Ты, конечно, можешь жить в медблоке… Или выписать себе Николь, но это не дело, – Малкольм осмотрела результат своей работы, но руку не отпускала. Ее пальцы нагревались.

«Я теплее ее».

– Вот скажи мне, что ты последнее сделаешь, когда поймешь, что вот оно – всё, совсем всё?

«Она не сказала – «поймешь, что смерть за плечом»».

Мы смотрели глаза в глаза, расстояние было неловким, и она все еще держала мою руку. Кожа под бинтом, около бинта – да вся рука до локтя уже горела огнем.

– Вит-глиц.

– Да?

– Что ты сделаешь последним?

– Сдам полномочия модератора, – ответила я и уточнила: – На форуме.

Она нахмурилась:

– Это шутка?

– Нет. Да.

В кухне стало тихо. Джоан серьезно смотрела мне в глаза, я ждала, когда утихнут боль и жар, и казалось: вот оно – оправдание, чтобы раньше поставить укол. Потом Малкольм наклонилась и поцеловала бинт – на тыльной стороне моей ладони.

– Что… Что ты делаешь?

– Ничего. Говорят, так заживает быстрее, – ответила она и поднялась. – Вставай, идем пить чай.

Только сейчас я поняла, что слышу свист пара.

– Ерунда какая-то.

Джоан старательно принюхивалась, и я все надеялась, что она поймет этот аромат: белый чай и немного бергамота – совсем немного, чтобы раздразнить обоняние. Завитки пара убаюкивали, хотелось немного вздремнуть, потому что уже наступило завтра, потому что темы для разговора становились все более пустячными.

– М-м, на вкус лучше, чем казалось.

Я моргнула: Малкольм отпила из чашки и жмурилась. Она держала ее за ручку четырьмя пальцами, и только указательному не нашлось места под завитком – из-за этого казалось, что Джоан держит пистолет.

– Я рада.

– А Анатолю понравилось?

– Понравилось.

Она улыбнулась и снова поднесла чашку к губам.

– Мы такой диалог пропускаем – м-м-м – замечательный! – сказала она. Верхняя губа у нее блестела от пара. – «Как ты догадалась, что я ему предлагала этот чай?» – «Коробка открытая, но едва початая. Ты угощала гостя» – «Возможно, это была Николь» – «Райли предпочитает желтый или зеленый чаи»…Что? Чего смотришь?

Я смотрела, как она дурачится, и не понимала ее. Где-то произошла ошибка, что-то не так. Почему она такая? Какая она должна быть? Почему она все время…

«Другая?»

– Не напрягайся так, – посоветовала Джоан. – Я всего лишь хочу сказать, что с тобой просто. И весело…

«Я отпустила его к тебе».

– …с другой стороны, мужчинам такое не нравится. Им страшно, когда их не просто видят насквозь, но и сообщают об этом в лоб.

«Я всех вижу насквозь. Кроме тебя».

– Так что не упусти Анатоля. Он уникум, – сказала Джоан и цокнула языком. – А то в этом лицее тебя за женщину держат только некоторые ученики. Ну и Мовчан вспоминает, когда ты садишься в гинекологическое кресло.

– И Келсо, – сказала я, глядя ей в глаза.

«Игра? Издевка? Что она скажет?»

– И Кристиан, – согласилась Джоан. – Но там другое.

«Другое… Другое» . Пульс в раненной руке стал ударами. Джоан посмотрела на меня и вздохнула:

– Витглиц. Давай озадачим твои надпочечники в другой раз? Успокойся, у тебя адреналин скоро из ушей закапает.

Она издевалась. Ее тон звучал стальным цветом, уже не бронзой, но я понимала, что она обходит тему: уклоняется, прячется. Извиняется.

– Я спокойна.

– Укол?

– Еще нет, но скоро.

– Ай-кью – это пустые цифры.

– Пустые значения, – наставительно исправила Малкольм, не оборачиваясь. – Согласна, у них даже размерности нет. Но ты же не станешь спорить, что за интеллектом стоит много большее?

Я действительно не стала. Я хотела спать, но Джоан копалась в моем компьютере и философствовала. Я подтянула подушку выше и села. Экран монитора был далеко, я видела только меняющиеся цвета и движение, когда Малкольм скроллила страницы.

– Что например?

– Уважение – причем, заметь, взаимное. Понимание. Отношения.

– Отношения строятся между разными людьми.

– Ай, перестань! Тогда выписывай меня из людей.

– Почему?

– Потому что. Потому что, заводя парня, я чувствую себя зоофилкой.

«У нее отношения с работой», – подумала я. Под одеялом рядом с рукой лежал телефон, и мне хотелось написать что-нибудь Куарэ: разглагольствования Джоан странно на меня действовали. А еще я хотела планшет, чтобы лежа под одеялом открывать браузер, смотреть новые фото, смотреть, как меняются времена года у других людей – по всему миру.