Игорь Дроздов - Брат-зверь

Югоса потянулся до хруста в позвоночнике. Словно находился не в камере смертников, а в родной хате. Даже в школе он так не просыпался. Там он был словно первобытный воин. Глаза открыл, и вот уже стоит готовый к действию.

— Что, не спится? — негромко поинтересовался Алексей. Югоса повернулся к нему.

— Алексей? Хорошо, что ты не спишь, будить не надо. Есть разговорчик.

— Ну, иди, поговорим. Все ночь не так скучно коротать будет.

— Могу бесплатный совет дать: во сне ее еще интереснее коротать, — Каширцев горестно вздохнул.

— Знаю.

— В общем, так, — не стал тянуть Югоса, — есть идея как нам отсюда выбраться.

— Где ж ты ее нашел? Во сне что ли?

— Именно во сне. Я всегда говорил, утро вечера мудренее.

— Какое утро? Ночь еще.

— Ну, это я в смысле. В общем, ты понял.

Алексей кивнул, перебивать не стал.

— Кочевники народ своеобразный, — продолжал Югоса. — Я подумал и вспомнил, что есть у них деталька одна, которая уж очень им нравится. Называется игрища.

— Игрища? — заинтересовался Алексей. — Игрища обычно по сезонам бывают.

— Эти бывают тогда, когда кочевникам на душу положит. А точнее, как они пленников наловят. Таких вот добровольных участников.

— Я тебя понял, — перебил Каширцев. — Какие же это игрища? Обычные гладиаторские бои. Самые натуральные.

— Гладиотусск… гладиолуск… Фу, живоглот. Не знаю, что там еще за бои такие, а у нас это обыкновенные игрища. Игрища они и есть.

— От перемены названия суть не меняется. Закон природы. А суть я уловил. Осталось разобраться, что полагается в этих игрищах выигравшим?

— Свобода! — Югоса даже языком цокнул от удовольствия.

— Свобода — это хорошо.

Югоса откровенно обиделся такому спокойному отношение к его проекту.

— И еще двоих по его желанию, — договорил он и отвернулся.

— А что будет с третьим? — Алексей сразу уловил суть.

— Что будет, что будет? Драться будет. Вот что будет. Сам за себя.

— Ладно, не гавкай. Сейчас не мешай. Чапай думать будет.

— Да пошел ты, — Югоса ушел к дальней стене и… уснул.

Ближе к полночи Алексей заставил себя уснуть. Лежал с закрытыми глазами и не шевелился до тех пор, пока усталость не взяла свое, и сознание не заволокло поволокой. Проснулся когда в дырку в потолке во всю светило солнце. Вскочив, он потянулся и, не давая самому себе времени на раздумье — вдруг еще передумает — начал пинать кожаную дверь в шатре. Пинал минуту, две. Как во всех тюрьмах реакция на такую наглость со стороны заключенного была одинаковая. Явился обозленный охранник и несколько минут упражнялся в очень громком — все друзья Алексея мгновенно повскакивали и ошарашено крутили головами, не понимая что происходит — художественном мате. А слов охранник знал очень много. Как только он, наконец, угомонился Алексей, попробовал обратиться к нему. Получил в лицо новую порцию мата. На этот раз, правда, порция была гораздо меньше первой. В третий раз только угрюмо пробормотал что-то под нос и ушел. То ли сообщать о чем попросили, то ли просто отдыхать от надоедливых заключенных.

Нет, скоро вернулся в компании с каким-то важным кочевником. Тот с интересом рассмотрел Алексея. С еще большим интересом Джафа. А вот Югоса и Тимур его разочаровали.

— Хорошо, — сказал важный кочевник сам себе и ушел.

— Что хорошо? — крикнул ему вслед Тимур. В ответ охранник больно ткнул деревянной дубинкой ему в лицо. С грохотом захлопнул дверь. И как умудрился только в кожаном-то шатре.

Тимур скривился. Потер, покрасневший от удара, глаз.

— Так все-таки, что хорошо?

Югоса наклонился к нему.

— Хочешь, я тебе симметрии добавлю.

— Как? — не понял Барбос.

— А вот так, — Югоса легонько ткнул его кулаком во второй, чистый глаз.

— Да ну тебя! — огрызнулся Тимур. — Так что все-таки здесь происходит?

— Алексей, что скажешь?

— Похоже, получилось, — ответил Алексей.

Барбос вскочил.

— Алексей, — сказал он. — А вот тебе я сейчас точно синяк поставлю. И вообще всю рожу разукрашу. А Джаф поможет. Верно Джаф? Ты что удумал? А ну говори.

— Не кипятись, Барбос.

— Какой еще Барбос? — взвыл Тимур. — Да я тебя щас.

— Э, извини, оговорился.

— Какое в баню оговорился? Ты меня целенаправленно псиной обозвал.

— А что… Барбос — круто, — залыбился Югоса.

— Урою!

Джаф продемонстрировал какое-то короткое сплетение пальцев. Тимур посмотрел на него укоризненно.

— Джаф, и ты туда же?

— Ладно, Тимур, забыли.

— Алексеич, это с тобой забыли. А с ними? Эти обормоты теперь ведь житья не дадут. На всю жизнь ты меня повязал.

— Ну ладно, извини.

— Извини… — в укоризну ему проговорил Тимур.

— Да ладно тебе. Такое ощущение, что сейчас вешаться побежишь — Каширцев протянул руку и потянул за ошейник на шее Тимура. — Не носил бы эту штучку, никогда бы тебя так не назвал.

Джаф с Югосой перестали улыбаться. Удивленно посмотрели на Алексея.

— Не понял, — сказал Тимур. — А при чем здесь воротник?

— У нас такие только собаки носят.

— А у нас те, кто за волками, да дикими собаками охотится.

— Волкодав? Сильное совпадение.

На губы Каширцева легла ладонь. Алексей хотел уже в злости сорвать ее, но потом дотумкал, что лишних здесь нет, поэтому сдержался. Это оказался Югоса. Палец второй руки он приложил к своим губам. Увидел, что Алексей его понял, отнял палец и сказал.

— Ты что-то хотел рассказать.

— А ты не хочешь?

— Я — нет. А вот ты хочешь.

Алексей пожал плечами. Джаф сделал короткий, решительный жест. Тимур переводить не стал, но Алексей и без перевода догадался, что Джаф сказал: «Не тяни».

Тимур огляделся воровато. Обрадовался, что про собачью кличку забыли. Решил закрепить победу.

— Так о чем вы там шептались?

Ладно. Каширцев коротко, но стараясь не упустить важных деталей, пересказал его и Югосы план.

— Вот так, — закончил он и посмотрел на друзей, чтобы увидеть какой эффект произвели его слова.

Тимур вскочил. Несколько раз прошелся из конца в конец шатра. Лицо у него при этом было «не подходи — убью», но когда вернулся и сел обратно, уже подуспокоился.

— Ладно, — пробурчал он, — это все же лучше, чем корчиться на пыточном столе.

— Чем лучше? — вкрадчиво поинтересовался Югоса.

— Умрем легче, — огрызнулся Тимур. Нервно дернул за ошейник. Помолчал, многозначительно глядя на Алексея, провоцируя его что-то сказать. Алексей промолчал, и Тимур сам сказал терзавшие его слова.

— Я тебе не прощу, что ты одного из нас подставил.

— Это как подставил?

— Как-как? За двоих ты бы разобрался, а третий сам за себя пошел бы.

— И что? — разозлился Каширцев. — Может, я вам еще должен сопельки вытереть и пеленочки постирать?

— Причем здесь… Надо было бы, я сам бы впрягся. Но ты-то не спросил. Так, сразу по бубену. Иди, мол, на смертный бой друг товарищ.