Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 18

А с Кукульканом Захари звезды были достижимы.

«Тише, девонька, спокойнее», — предупредила она сама себя. И все же рука ее слегка дрожала, когда она расчесывала волосы и скрепляла их серебряным наголовным обручем. После мучительных раздумий она выбрала широкое белое платье до колен с широким кожаным поясом, крепкие сандалии, пригодные для долгой ходьбы, и синий плащ с капюшоном и бронзово-рубиновой застежкой в виде змеи. При таком наряде ее нож выглядел вполне уместным аксессуаром. Она не ожидала, что он понадобится — просто среди всех этих ошеломляющих вещей ей хотелось заявить, прежде всего самой себе, что она сама собой и остается.

Кукулькан ждал в гостиной. Он поднялся и отвесил поклон, как при дворе императора. Сам он был одет в терранского типа рубашку (шафрановую, на груди до середины распахнутую), брюки (темно-синие в обтяжку) и туфли (крепкие, без каблуков, явно исходившие много дорог).

— Доброго дня, миледи! — произнес он приветствие. — Нам повезло. Отличная погода, и спешить некуда.

— Доброго дня, — ответила она, смутившись, что голос у нее вибрирует, как пульс. — Вы очень добры.

Он взял ее за руку:

— Мне это чистое удовольствие, заверяю вас. Просто радость. Какие у него белые зубы, как блестят чуть раскосые глаза!

— Что ж, я… я полагаюсь на ваш выбор. Итак, что у нас задумано на сегодня?

— М-м, день уже начинает клониться к вечеру… Мы могли бы начать с прогулки по Соколиному парку на западном мысу. Он так называется из-за потрясающего вида. К тому же — вечер сегодня опять будет ясным, и все будет открыто круглые сутки. Все — это я имею в виду музеи и картинные галереи. Обычных развлекательных заведений или ресторанов у нас нет. Но еда и напитки из автоматов весьма неплохи, а если — ну, если мы попадем ко мне домой, я состряпаю яичницу, а винный погреб у каждого захарийца свой.

Она рассмеялась более сдержанно, чем было у нее в обычае:

— Большое спасибо. Посмотрим, что нам удастся до того, как я свалюсь.

Они отправились. По университетскому городку гулял ветерок, вея ароматом свежескошенной травы. Он шелестел в серебре тополей, в темных толстых ветвях каштанов. Между увитыми плющом зданиями встречались немногочисленные прохожие, идущие прогулочным шагом. Одеты они были в обычную одежду, и большинство было уже в летах. Но… были ли это студенты, ученые, мастера искусств, чей разум доставал за пределы этих небес?

— Вы себе построили настоящий рай, правда? — отважилась спросить Диана.

Ответ ее удивил.

— Есть и такие, кто считает его адом. Эта среда наша, как вода для рыб и воздух для птиц. Каждый отвергнет среду, предназначенную для другого.

— Люди живут и в воде, и в воздухе, — возразила Диана, чтобы просто показать, что у нее тоже есть мозги. — И вы, захарийцы, живете по всему Дедалу и по всей Империи, это ведь так? — Но тут до нее дошло, и она добавила: — Но мы, все остальные, не смогли бы ведь здесь жить? Даже если бы вы нам позволили.

— У нас есть особенные потребности, — ответил он деловым тоном. — Мы никогда не утверждали, что мы — обыкновенные люди. И первая среди наших потребностей — сохранение своей наследственности. Она же в безопасности только здесь. Во всех остальных местах наш род существует лишь в виде отдельных личностей или отдельных семей и слишком подвержен опасности одичания.

— Одичания?

— Потери породы. Браков с чужими, если угодно. Возвращения в сырое состояние.

Диана окаменела. Он это заметил и быстро сказал:

— Извините меня. Это звучало очень по-снобистски, что в мои намерения не входило. Так говорится на нашем диалекте. Если вы поинтересуетесь нашей историей, вы поймете, откуда у нас такая решимость сохранить свою идентичность.

Интерес прогнал обиду. К тому же Кукулькан был умен и хорош собой, и они шли по величественной улице вниз к бухте, где переливалась сиянием зажженная местными микроорганизмами вода. Прохожие окидывали ее взглядами — восхищенными у детей, понимающими у взрослых, полными восторга и желания у молодых людей. Эти последние часто окликали Кукулькана и подходили поближе в явной надежде, что их представят. Он отвечал жестом, который Диана перевела примерно как «Брысь! Я ее первый увидел». Это освежало не хуже морского ветра.

— Честно говоря, я насчет вашего прошлого невежественна, — призналась она. — Я же бродяга и знаю немногим больше только имени вашего народа.

— Ну, это можно исправить, — сердечно отозвался Кукулькан, — хотя и не за час, потому что наши истоки уходят на тысячу лет назад и лежат на самой Терре.

— Это я знаю, но и только — то есть ни как это было, ни почему. Расскажите, пожалуйста.

Сквозь его серьезно-торжественный тон пробивалась гордость. Рассказчик он был превосходный.

— Как прикажете. Итак, тогда еще только начинались путешествия по Солнечной системе. Мэтью Захари увидел, какие грандиозные задачи это ставит перед человечеством — не меньше опасностей, чем заманчивости, и задачи эти требовали умения надеяться, умения приспосабливаться, но не ценой потери целостности.

Как генетик он поставил себе цель создать расу, могущую справиться с неизмеримой новизной, с которой предстояло встретиться. Да, машины были необходимы, но недостаточны. В глубины Вселенной должны были уйти люди, иначе вся эта авантюра человечества закончится в жалкой беспомощности. И люди пойдут. Это в природе вида. А Мэтью Захари хотел дать им лучших из возможных вождей, — Кукулькан сделал жест левой рукой, поскольку за правую его держала Диана.

— Нет, не «супермена», никакой подобного рода чуши. Зачем терять принадлежность к человечеству, придавая биологическому организму свойства, гораздо лучше воплощаемые в машинах? Он искал способ выработать лучшего представителя вида — универсального, многоцелевого — если позволено будет употребить такой технический термин — человека. И какие черты должны были такого человека отмечать? Некоторые очевидны. Высокое развитие интеллекта, быстрого и широкоохватного, психологическая стабильность, физическая сила, координация, органы и их функции в норме или выше нормы, сопротивляемость болезням, быстрое восстановление после болезни или травмы — вы могли бы перечислить все это сами.

— Мне казалось, что многое из этого было уже достигнуто, — заметила Диана.

— Конечно, — согласился Кукулькан. — Развитие генетической коррекции вело к искоренению наследственных болезней. И в наши дни они редко возвращаются, несмотря на происходящие все же мутации и на то, что сравнительно многие родители не могут позволить себе услуги генетиков. Немногие могут, точнее сказать, а остальные доверяются природе. Я позволю себе сказать, что ваше зачатие было полностью случайным, «естественным». Но благодаря предкам, которые об этом позаботились, маловероятно ваше заболевание раком, или шизофренией, или каким-нибудь другим из древних ужасов, которым вы, быть может, даже названий не знаете.