Фредерик Пол - Врата. За синим горизонтом событий

— Тут вероятность только статистическая, Боб. Правда, что есть установки, соответствующие лучшим результатам. Конечно, в пределах ошибки. Но есть.

— Те, что погибли, все равно мертвы, — ответил я. — Но… может, я и поговорю еще с Дэйном.

Шики удивленно посмотрел на меня. «Он в полете».

— Когда?

— Сразу вслед за тобой. Я думал, ты знаешь.

Я забыл. «Нашел ли он то, что искал?»

Шики подбородком почесал плечо, сохраняя равновесие легкими взмахами крыльев. Потом слетел со шкафа и направился к пьезофону. «Посмотрим, — сказал он, нажимая кнопку. На экране появилась доска новостей. — Рейс 88–173, — прочел Шики. — Премия 150 000 долларов. Не очень много».

— Я думал, он получит больше.

— Что ж, — сказал Шики, продолжая читать, — не получил. Тут говорится, что он вернулся вчера вечером.

……………………………………………………………………

ОТНОСИТЕЛЬНО ЧЕРНЫХ ДЫР

Доктор Азменион. Если вы имеете дело со звездой, чья масса минимум в три раза превышает солнечную и которая коллапсирует, она не превращается просто в нейтронную звезду. Она продолжает сжиматься. Становится настолько плотной, что скорость убегания превышает тридцать миллионов сантиметров в секунду… а это…

В. Гм. Скорость света?

Доктор Азменион. Совершенно верно, Галина. Свет не может уйти. Она черная. Вот почему ее называют черной дырой — но только если вы подойдете ближе, внутрь, в область, которая называется эргосферой, там она не черная. Вероятно, вы что-нибудь увидите.

В . А на что это похоже?

Доктор Азменион . Хотел бы я знать, Джеф. Если кто-нибудь там побывает, он нам расскажет, если сможет. Но, вероятно, не сможет. Вероятно, можно подойти к ней близко, собрать наблюдения и вернуться назад

— и получить премию… Боже, я даже не знаю… ну уж миллион, это точно. Если вы переберетесь в шлюпку и оттолкнете от себя основную массу корабля, вы можете получить добавочную скорость, достаточную, чтобы уйти. Это нелегко. Но, вероятно, возможно. Но дальше что? Возвращаться в шлюпке невозможно. А наоборот не сработает. В шлюпке не хватит массы, чтобы подтолкнуть вас и освободить… Я вижу, старине Бобу это обсуждение не нравится, так что давайте перейдем к типам планет и пылевых облаков.

………………………………………………………………………..

ОБЪЯВЛЕНИЯ

Есть ли на Вратах не курящий и говорящий по-английски, чтобы пополнить экипаж? Может, вы хотите укорачивать свою жизнь (и наши резервы жизнеобеспечения), но мы двое не хотим. 88–775.

Требуем представительства старателей в Совете корпорации Врата! Митинг завтра в 1300 на уровне Бейб.

Добро пожаловать все!

Проверенный способ выбора полета, осуществление всех ваших снов. 32-страничная запечатанная книга все объяснит 10 долларов. Консультации — 25 долларов.

88–139.

…………………………………………………………………………..

Поскольку Мечников почти пообещал поделиться со мной опытом, имело смысл поговорить с ним, но я не хотел действовать разумно. Убедившись, что он вернулся без находок и ничего не получил, кроме небольшой премии, я не захотел с ним видеться.

Ничего особенно я не делал. Просто болтался.

Врата не самое удобное во вселенной место для жизни, но я находил себе занятия. Лучше, чем на пищевых шахтах. Каждый час приближал получение отчета ксенотехников, но я сумел большую часть времени об этом не думать. Болтался в «Голубом Аду», знакомился с туристами, членами экипажей крейсеров, новичками, продолжавшими прибывать с перенаселенных планет, вероятно, искал новую Клару. Не находил.

Перечитал письма, которые написал ей на пути с Врат-Два, и порвал их. Вместо этого написал короткую записку, в которой извинялся, говорил, что люблю ее, и попросил передать по радио на Венеру. Но ее там не оказалось! Я забыл, как медленно происходит движение по орбитам Хоманна. Корабль, в котором она улетела, нашли довольно легко: он постоянно находился на прямоугольной — к эклиптике — орбите, встречаясь с другими кораблями, летящими в плоскости эклиптики, и обмениваясь с ними пассажирами и грузом. Этот корабль сначала встретился с летящим на Марс фрейтером, затем с роскошным венерианским лайнером. Она, очевидно, перешла на один из них, но на какой именно, неизвестно. Оба эти корабля должны были достичь пункта назначения только через месяц.

Я послал на каждый корабль копии записки, но ответа не было.

Я познакомился с девушкой-артиллеристом с бразильского крейсера. Ее привел Френси Эрейра. «Моя двоюродная сестра, — представил он ее, потом наедине сказал мне: — Боб, ты должен знать, что у меня нет никакого семейного чувства к сестре». Экипаж постоянно проводил время на Вратах, и хоть это не Вайкики и не Канны, но по сравнению с боевым кораблем тут рай. Сузи Эрейра была очень молода. Она сказала, что ей девятнадцать лет — в бразильский флот принимают с семнадцати, — но даже и на столько не выглядела. Она не очень хорошо говорила по-английски, но чтобы выпивать вместе в «Голубом Аду», много разговаривать не нужно. А в постели нам совсем не понадобилось разговаривать: за нас это прекрасно делали наши тела.

Но Сузи могла проводить здесь только один день в неделю, и у меня оставалось очень много времени, которое нужно было как-то убить.

Я испробовал все: повышенную группу обучения, групповые объятия с избавлением от взаимной враждебности. Серию лекций о хичи старика Хеграмета. Программу лекций по астрофизике с уклоном в сторону научных премий Корпорации. Тщательно распределяя время, я сумел заниматься всем этим одновременно, а решение откладывалось со дня на день.

Не хочу создавать впечатление, что сознательно убивал время; просто жил день за днем, и каждый день был заполнен. Во вторник появлялись Сузи и Френси Эрейра, и мы втроем шли на ланч в «Голубой Ад». Потом Френси отправлялся по своим делам, или подхватывал девушку, или плавал в озере Верхнем, а мы с Сузи шли ко мне и к моим сигаретам с наркотиком, чтобы плыть по теплым водам постели. После обеда развлекались. По вечерам во вторник проходили лекции по астрофизике, и мы слушали о диаграмме Герцшпрунга-Рассела, о красных гигантах и карликах, о нейтронных звездах и черных дырах. Профессор — старый толстый любитель девочек из какого-то захудалого колледжа вблизи Смоленска, но даже сквозь его сальные шутки просвечивала поэзия и красота. Он говорил о старых звездах, которые дали жизнь нам всем, разбрасывая силикаты и карбонат магния в пространстве, из чего образовались планеты, и углеводороды, из чего образовались мы. Он рассказывал о нейтронных звездах, которые сгибают вокруг себя поле тяготения; мы об этом знали, потому что два корабля были разрезаны на куски, выйдя в нормальное пространство слишком близко от таких водородных карликов. Он говорил о черных дырах, это места, где когда-то была массивная звезда, теперь их можно обнаружить только потому, что они поглощают все, включая свет; они не просто изгибают поле тяготения, они заворачиваются в него, как в одеяло. Он описывал звезды, разреженные, как воздух, огромные облака светящегося газа, говорил о предзвездах в туманности Орион, только сейчас разогревающихся газовых сгустках, которые через миллионы лет могут превратиться в солнца. Лекции его были очень популярны: там показывались даже ветераны, вроде Шики или Дэйна Мечникова. Слушая профессора, я поражался красоте и удивительности космоса. Он слишком огромен и великолепен, чтобы быть страшным, и только потом я вспоминал, что означают эти радиационные потоки и сгустки разреженного газа для меня, для моего хрупкого, такого чувствительного к боли тела. А потом я думал о полете к какому-нибудь из этих далеких гигантов… и моя душа замирала от страха.