Айзек Азимов - Фантастическое путешествие II

— Мгновенное ускорение. Мы просто исчезнем. — Он быстро убрал руки с кнопок пульта, чтобы показать жестом, сопровождаемым пронзительным свистом, как именно это произойдет.

— Руки на пульт, Аркадий, — прозвучал спокойный голос Барановой.

— Конечно, дорогая. Просто момент оправданной драматизации. Ничего более.

Дежнев повернулся к Моррисону:

— Мы мгновенно достигнем скорости, почти равной скорости света. За десять минут мы сможем пересечь Галактику, за три часа — достигнуть Андромеды, а за два года — ближайшего квазара. А если скорость все еще будет недостаточной, мы продолжим миниатюризацию. Мы достигнем сверхсветовой скорости, мы достигнем антигравитации, мы достигнем всего. Советский Союз продолжит путь ко всему этому.

Моррисон спросил:

— А как вы будете управлять полетом, Аркадий?

— Что?

— Как вы будете управлять всем этим? — серьезно повторил вопрос Моррисон. — Ведь если размер и масса корабля будут уменьшены до таких размеров, он мгновенно вырвется в пространство со скоростью в сотни световых лет в секунду. Это означает, что если бы у вас были триллионы кораблей, они разлетелись бы в разных направлениях — в сферической симметрии, как лучи солнца. Но поскольку корабль у вас только один, он полетит в одном определенном направлении, причем совершенно непредсказуемом.

— Это — проблема для теоретиков, вроде Юрия.

До этого момента Конев не проявлял никакого интереса к разговору, но тут он громко фыркнул.

Моррисон подытожил:

— Я не уверен в том, что стоит развивать подобные путешествия и так беззаботно игнорировать проблему управления ими. Твой отец сказал бы в подобном случае: «Мудрый человек не возводит крышу прежде стен».

— Он мог бы так сказать, — ответил Аркадий, но в действительности он как-то сказал: «Если найдешь золотой ключ, к которому нет замка, не выбрасывай его. Золото ценно само по себе».

Баранова поднялась со своего места позади Моррисона:

— Хватит болтать и глазеть. Где мы сейчас, Юрий? Мы продолжаем движение?

— На мой взгляд — да, — ответил Конев. — Но я хотел бы, чтобы американец поддержал мое суждение или опроверг его.

— Я не могу сделать ни того, ни другого, пока ремни безопасности держат меня в кресле, — вздохнул Моррисон.

— Ну так расстегни их, — посоветовал Конев, — поплавав немного в невесомости, ты привыкнешь к этому состоянию.

С минуту Моррисон ощупывал ремень, забыв, где находится застежка. Калныня протянула руку и освободила его.

— Спасибо, Софья.

— Ты тоже научишься, — безразлично уронила она.

— Поднимись выше, чтобы видеть через мое плечо, — сказал Конев.

Чтобы проделать это, Моррисон сильно оттолкнулся от спинки стоящего впереди сиденья и благодаря ничтожности инерции сейчас же взмыл вверх, ударившись головой о потолок корабля.

Случись это в нормальных условиях, он наверняка заработал бы сотрясение мозга. Но то же уменьшение массы и инерции, что подбросило его к потолку, сразу же опустило его вниз. Причем Моррисон не испытал ни боли, ни давления.

Оказалось, что остановиться — так же легко, как и привести тело в движение. Конев прищелкнул языком:

— Осторожно. Просто подними руку вверх, медленно поверни ее и оттолкнись ею, как пловец. Медленно. Понял?

Моррисон так и сделал. Он медленно начал двигаться. Но, ухватившись за плечо Конева, остановился.

— Посмотри-ка сюда, на цереброграф. Можешь сказать, где мы сейчас находимся?

Моррисон разглядывал невообразимо сложную, трехмерную конструкцию, состоявшую из извилистых ответвлений, разбегавшихся в стороны, словно ходы запутанного лабиринта. В одной из крупных ветвей он заметил маленькую красную точку, медленно двигающуюся вперед.

Моррисон попросил:

— Не мог бы ты объяснить подробнее, чтобы я определил этот участок мозга?

Конев, еще раз прищелкнув языком, что могло означать нетерпение, поднял на него глаза:

— А это тебе поможет?

— Мы сейчас у коры мозга?

Он узнавал некоторые извилины и борозды.

— Куда мы направляемся?

Картина завораживала. Конев сказал:

— Вот здесь мы войдем в толщу нейронов, в серое вещество. А вот сюда я хотел бы попасть, двигаясь следующим маршрутом...

Он быстро произносил названия участков мозга по-русски, в то время как Моррисон судорожно переводил их в уме на английский.

— Здесь, если я верно понял твои записи, находится основополагающий пункт нейронной сети.

— Два мнения не могут совпасть абсолютно, — заметил Моррисон. — Я не могу с уверенностью указать именно эту точку, ведь каждый мозг — единственный в своем роде. Но, я бы сказал, Что участок, к которому вы направляетесь, выглядит обнадеживающе.

— Хорошо, пусть будет так. Если мы достигнем пункта назначения, ты сможешь более точно сказать, находимся ли мы в точке пересечения нескольких ветвей нейронной сети, а если нет, то в каком направлении и как далеко мы должны двигаться, чтобы ее достичь?

— Попытаюсь, — ответил Моррисон с сомнением в голосе. — Но, пожалуйста, запомните, я не давал никаких гарантий относительно своих способностей в этой области. Я ничего вам не обещал. Я не по собственному желанию...

— Мы знаем, Альберт, — перебила Баранова. — Мы только просим, чтобы ты сделал то, что можешь.

— В любом случае, — сказал Конев, — участок, к которому мы направляемся, приблизительно адекватен желаемому, и мы будем там несмотря на то, что течение крови становится медленнее. Кроме того, мы уже уменьшились почти до размера капилляров. Сядь на место и пристегни ремни, Альберт. Я скажу, когда ты будешь нужен.

Моррисону удалось справиться с ремнем без посторонней помощи. И он почувствовал, что даже маленькие победы приятны. «Почти до капиллярного уровня», — думал он, вглядываясь в пространство снаружи.

Стенка сосуда находилась все еще на порядочном расстоянии, но внешний вид ее изменился. Раньше отчетливо пульсирующая стенка выглядела абсолютно однородной. Теперь же Моррисон не замечал пульсации, а стенки казались облицованными кафелем. Это покрытие, как понял Моррисон, состояло из отдельных клеток и значительно утончало стенки сосудов.

Он все еще не мог рассмотреть поверхность стенок должным образом, так как красные кровяные тельца постоянно мешали. Сейчас они выглядели, словно мягкие мешки размером почти с корабль.

Неожиданно один из эритроцитов, слишком приблизившись к кораблю, ударился о его корпус, не понеся видимого ущерба.

Некоторое время в месте столкновения было различимо какое-то пятно.

«Возможно, столкновение было слишком сильным и вызвало миниатюризацию молекул по линии соприкосновения эритроцита с корпусом корабля», — подумал Моррисон.

Пятно легко сдвинулось с места и растворилось в окружающем пространстве.