Айзек Азимов - Фантастическое путешествие II

Она сказала это со сдерживаемой горячностью. Моррисон последовал за ней. Они вышли из комнаты, как можно тише спустились по лестнице и вышли к лимузину. Палерон открыла дверь автомашины одним из ключей Калныни и резко сказала:

— Садись.

— Куда мы едем?

— Садись.

Она буквально втолкнула его в машину. Палерон села за руль, и Моррисон едва удержался, чтобы не спросить, умеет ли она водить машину. До него наконец-таки дошло, что она не просто официантка. Палерон завела двигатель и огляделась. На улице никого не было, кроме прогуливающегося кота. Автомобиль медленно набирал скорость, и к тому времени, когда индикатор показал девяносто пять километров в час, они уже мчались по просторному шоссе. Изредка им попадались встречные машины. Моррисон теперь уже снова мог нормально рассуждать. Он посмотрел в заднее зеркало. Автомобиль, ехавший за ними, свернул с дороги. Похоже, за ними никто не гнался. Моррисон повернулся к Палерон. Она казалась мрачной, но уверенной в себе. Теперь ему было ясно, что она не только не официантка, но и не советский человек. Ее английский имел тот акцент, которому не научиться в школе, не приобрести каким-то другим способом. Тут его ухо нельзя было обмануть.

— Вы специально ждали у отеля с книгой, чтобы не пропустить Софью и меня?

— Правильно, — ответила Палерон.

— Вы — американский агент, так? Все теплее и теплее. Куда мы едем?

— В аэропорт, где вас заберет шведский самолет.

— А вы знаете, как туда добраться?

— Конечно. Я провела в Малграде гораздо больше времени, чем ваша Калныня. Но объясните мне, зачем вы сказали ей, что этот человек, Конев, любит ее? Она только и ждала, что это подтвердит кто-то еще. Она хотела это услышать, и вы это сказали. Вы же сыграли на руку Коневу. Почему?

— Потому что это правда.

— Правда?

Палерон была изумлена. Она покачала головой:

— Да вы не от мира сего. Честное слово. Удивляюсь, как это никто до сих пор не пристукнул вас? Кроме того, откуда вы знаете, что это правда?

Моррисон ответил:

— Я знаю. Мне стало жаль ее. Вчера она спасла мне жизнь. Она всех нас спасла. И Конев тоже меня спас.

— Вы спасли жизни друг другу, насколько я знаю.

— В общем-то, да.

— Но это было вчера. Сегодня — это сегодня, нельзя позволять прошлому влиять на вас. Она бы никогда не простила его, если бы не ваша глупая выходка. Он мог клясться до посинения, что любит ее и все такое прочее, но она не поверила бы. Она не посмела бы поверить. Опять позволить одурачить себя? Никогда. Еще минута, и она бы выстрелила в него, а тут вы: «Да что ты, деточка, он же тебя любит». Ей же только это и надо было. Поверьте, Моррисон, нет, вам без присмотра оставаться нельзя.

Моррисон со смущением спросил:

— А вы откуда все это знаете?

— Я лежала на полу в машине. Я должна была отправиться с вами и Калныней, чтобы убедиться, что она довезла вас. Но тут вы со своими глупостями. Что мне оставалось делать? Схватить вас, вернуть всех в комнату, где бы мы были одни, и как-нибудь завладеть станнером.

— Спасибо.

— Да, все в порядке. Я придала им вид влюбленной парочки, так что если кто и войдет, то сразу же извинится и выйдет. Это поможет нам выиграть время.

— Когда они придут в сознание?

— Не знаю. Это зависит от того, насколько точно я прицелилась, от состояния организма и бог знает еще от чего. Но когда они очнутся, им понадобится время, чтобы вспомнить, что произошло. Надеюсь, что в их положении первое, что они поймут, — это то, что они любят друг друга. Это займет их на некоторое время. К тому времени, как они вспомнят про вас, будет уже поздно.

— Их мозг поврежден навсегда?

Палерон бросила быстрый взгляд на встревоженное лицо Моррисона:

— Вы что, беспокоитесь о них? Почему? Кто они вам?

— Ну... мы были в одном экипаже.

Палерон хмыкнула:

— Я думаю, с ними все будет в порядке. Для них же будет лучше, если их сентиментальная чувствительность немного притупится. У них будет отличная семья.

— А что будет с вами? Наверное, вам лучше улететь со мной.

— Не будьте болваном. Шведы не возьмут меня.

— У них есть приказ забрать одного человека, и они еще устроят проверку, чтобы убедиться, что вы — это вы. У них будут отпечатки ваших пальцев и сетчатки глаза из архивов Комиссии по народонаселению. Если они возьмут на борт не того человека или двух, будет новый скандал, а шведы слишком умны.

— Что же будет с вами?

— Ну, я скажу, что эго вы вырвали у меня станнер и оглушили их, затем заставили меня иод дулом пистолета отвезти вас в аэропорт, потому что сами не знали дороги. Вы приказали остановиться мне за воротами, оглушили меня и бросили станнер в машину. Рано утром я пришла в себя и вернулась в Малград,

— Но Конев и Калныня уличат вас во лжи.

— Они не смотрели на меня, когда я стреляла, да и вряд ли кто-то из них вспомнит этот момент. Кроме того, советское правительство приказало вернуть вас домой, и если вы будете возвращены, то, что бы ни говорил Конев, это не принесет ему пользы. Я ставлю рубль к копейке, нет, лучше доллар к копейке, что они предпочтут все забыть, а я снова стану официанткой.

— Они наверняка заподозрят вас.

— Тогда посмотрим. Ничего, — она произнесла это слово по-русски. — Что будет, то будет.

Палерон слабо улыбнулась. Они все еще ехали по шоссе, и Моррисон неуверенно спросил:

— Может быть, нам прибавить скорости?

— Ни на километр, — твердо ответила Палерон.

— Мы и так едва не превышаем границу а здесь следят радарами за каждым сантиметром. Им отказывает чувство юмора, когда речь идет о превышении положенной скорости, а я не хочу провести несколько часов в пункте полиции, попытавшись на пятнадцать минут раньше попасть к самолету.

Было далеко за полдень, и Моррисон начал испытывать легкий голод. Он спросил:

— Как вы думаете, что Конев сообщил обо мне Москве?

Палерон покачала головой:

— Не знаю. Но что бы там ни было, он полупил ответ на своей личной волне. Передатчик просигналил около двадцати минут назад. Вы не слышали?

— Нет.

— Да, в моей профессии вы бы долго не продержались. Они, естественно, не получили никакого ответа, поэтому человек в Москве, с которым связался Конев, постарается выяснить почему. Кто-нибудь обнаружит их, и они поймут, что вы на пути в аэропорт. Будет послана погоня, чтобы помешать вам. Как колесницы фараона.

— Только с нами нет Моисея, чтобы раздвинуть для нас Красное море, — ответил Моррисон.

— Если мы доберемся до аэропорта, у нас будут шведы. Они вас никому не выдадут.

— Что они смогут сделать против военных?

— Это будут не военные. Это будут официальные лица, работающие на экстремистскую политическую группировку, которые попытаются ввести в заблуждение шведов. Но у нас есть официальные бумаги, подтверждающие вашу выдачу, поэтому у них ничего не выйдет. Главное — первыми добраться туда.