Айзек Азимов - Фантастическое путешествие II

— И тем не менее мы не должны увеличить скорость?

Палерон решительно покачала головой. Через полчаса она сказала:

— Ну вот мы и на месте. Удача на нашей стороне. Шведский самолет уже приземлился.

Она остановила машину, нажала кнопку и дверь со стороны Моррисона открылась.

— Дальше вы пойдете один, меня не должны видеть, но послушайте...

Она наклонилась к нему:

— Мое имя — Эшби. Когда доберетесь до Вашингтона, передайте, что если они считают, что мне пора возвращаться, я готова. Понятно?

— Понятно.

Моррисон вышел из автомобиля, щурясь от солнца. Вдалеке какой-то человек в форме, не в советской форме, махал ему рукой. Моррисон бросился бежать. На скорость бега не было никаких ограничений и, хотя никто не преследовал его, он бы не удивился, если бы погоня выросла из-под земли. На бегу он повернулся и в последний раз помахал рукой в направлении автомобиля. Ему никто не ответил. Человек в форме побежал навстречу, и Моррисон, споткнувшись, упал ему на руки. Теперь он увидел, что это была форма Европейской Федерации.

— Могу я узнать ваше имя? — спросил человек по-английски.

Моррисон с облегчением узнал шведский акцент.

— Альберт Джонас Моррисон, — ответил он, и они вместе направились к самолету, где его уже ждали, чтобы провести идентификацию.

Измученный и напряженный, Моррисон сидел у иллюминатора, оглядывая взлетное поле. Обед, состоящий, главным образом, из селедки и вареного картофеля, приглушил голод, но не успокоил мозг. Неужели миниатюризационное путешествие, совершенное вчера (только вчера?), навсегда повергло его в постоянное ожидание надвигающейся опасности? Неужели он никогда не сможет относиться к миру, как к чему-то дружественному? Неужели он никогда не сможет идти по жизни, ясно сознавая, что никто и ничто не желает ему зла? Или у него было недостаточно времени, чтобы прийти в себя? Конечно, чувство здравого смысла подсказывало ему, что у него есть причины для беспокойства. Под крылом самолета по-прежнему была советская территория. Хватило ли времени у союзника Конева в Москве, кто бы он ни был, выслать погоню за шведами? Было ли у него для этого достаточно власти? Поднимутся ли колесницы фараона в воздух и продолжат преследование? И когда он действительно увидел в отдалении сначала один самолет, потом другой, у него на мгновение остановилось сердце. Он повернулся к стюардессе, сидевшей через проход от него. Ему не пришлось задавать вопрос. Она все поняла по его встревоженному выражению лица.

— Самолеты Федерации, — сказала она. — Сопровождение. Мы покинули советскую территорию. В них шведские экипажи.

Когда они пересекли Ла-Манш, к ним присоединились американские самолеты. Теперь Моррисон был в безопасности от колесниц. Но, тем не менее, его мозг не успокаивался. Ракеты? Неужели кто-то решится начать военные действия? Он попытался успокоить себя. Конечно же, ни один человек в Советском Союзе, включая «Самого», не может принять такое решение без множества консультаций, а на это уйдут часы, а может быть, и дни. Но этого не должно произойти. И все-таки, только когда самолет приземлился неподалеку от Вашингтона, Моррисон позволил себе признать, что все закончено и он в полной безопасности, в своей стране.

Было субботнее утро, и Моррисон постепенно приходил в себя. Он уже позавтракал и умылся. Он даже наполовину оделся. Теперь он лежал в постели, подложив руки под голову. За окном было пасмурно, и он только наполовину раскрыл окно. Ему хотелось побыть в уединении. За те часы, которые прошли после приземления самолета, вокруг него постоянно было столько людей, что он начал подумывать, действительно ли его положение дома лучше по сравнению с тем, что было в Советском Союзе. Доктора наконец-то закончили осмотр, первые вопросы были уже заданы, и его оставили одного в комнате, которая по степени защищенности напоминала крепость. Ну что ж, по крайней мере, ему не придется пройти миниатюризацию. Эта мысль заметно успокаивала его.

Над дверью вспыхнул индикатор. Моррисон дотянулся до кнопки, открывающей глазок. Он узнал лицо человека, стоящего перед дверью, и нажал другую кнопку, позволяющую открыть дверь изнутри.

Вошли два человека. Один из них, тот, чье лицо он увидел в глазок, сказал:

— Я надеюсь, вы помните меня.

Моррисон и не попытался встать из постели. Теперь он был тем центром, вокруг которого все вращалось, по крайней мере пока, и он хотел попользоваться этим. Он просто небрежно приподнял руку в приветствии и сказал:

— Вы — тот самый агент, который хотел, чтобы я поехал в Советский Союз. Родано, не так ли?

— Да, Фрэнсис Родано. А это профессор Роберт Джей Фриар. Я думаю, вы знаете его.

Моррисон поколебался, затем учтивость заставила его подняться с кровати.

— Здравствуйте, профессор. Я, конечно, знаю вас и много раз видел ваши выступления по холовидению. Рад лично с вами познакомиться.

Фриар, один из «видных ученых», чьи фотографии и появления на ХВ сделали его лицо знакомым огромному количеству людей, напряженно улыбнулся. У него было круглое лицо, бледно-голубые глаза, отчетливая вертикальная морщинка между бровями, румяные щеки, крепкое телосложение при средне росте и живой взгляд. Он сказал:

— А вы, как я понимаю, Альберт Джонас Моррисон.

— Вы правы, — спокойно ответил Моррисон. — Мистер Родано может это подтвердить. Пожалуйста, присаживайтесь и простите мне мою вольность. Я останусь на кровати. Мне понадобится, пожалуй, год отдыха, чтобы все наверстать.

Оба посетителя уселись на большой софе и повернулись к Моррисону. Родано несколько натянуто улыбнулся:

— Я не могу обещать вам столько времени на отдых. По крайней мере, пока. Кстати, мы только что получили сообщение от Эшби. Вы помните ее?

— Официантку? Еще бы. Если бы не она...

Мы знаем подробности, Моррисон. Она просила передать вам, что ваши друзья уже выздоровели и по-прежнему без ума друг от друга.

А как сама Эшби? Она сказала мне, что готова покинуть Малград, если Вашингтон сочтет это нужным. Я доложил об, этом ночью.

— Да, мы обязательно вытащим ее оттуда. А теперь, боюсь, должен еще раз побеспокоить вас.

Моррисон нахмурился:

— Сколько это будет продолжаться?

— Я не знаю. Вы должны все принимать как есть. Профессор Фриар?

Профессор кивнул.

— Доктор Моррисон, вы не будете возражать, если я запишу наш разговор? Нет, лучше так. Я собираюсь записать наш разговор, Моррисон.

Он достал из портфеля небольшой компьютер последней модификации.

Родано вкрадчиво спросил:

— Куда пойдут эти записи, профессор?

— На мое записывающее устройство, мистер Родано.

— Которое находится...

— В моем офисе в Министерстве обороны, мистер Родано. — Затем с некоторым раздражением он добавил: