Анджей Земяньский - Бреслау Forever

Мищук с Васяком вернулись где-то через час. Оба выглядели словно побитые собаки. Комендант выдал им за все. На оперативках они не присутствовали, оборонную точку вокруг Народного Зала не создали, связь не установили. Но ведь как? Комиссариат и Бискупин — это были весьма отдаленные острова в архипелаге Вроцлава. А между ними — море, полное акул. Из милиции выгнать их не могли, потому что у них было письмо с благодарностями от Глуздовского, безупречная служба (понятно, где) и награды.

— Нас отстраняют от этого дела, — сообщил Мищук. Он открыл ящик стола и сделал два больших глотка из бутылки.

Борович бросил папку на стол.

— Более-менее, я уже знаю, в чем тут дело. Но сначала — ваше дело.

Он поднял телефонную трубку и постучал по вилкам аппарата.

— Товарищ телефонистка, соедините меня, пожалуйста, с товарищем комендантом.

— Это ты, Васяк, — увидала та номер на консоли.

— Нет. Это генерал Айнзайнштариерзейн из УБ.

— Господи Иисусе!

Борович был в своей стихии.

— Товарищ телефонистка, никакого Иисуса нет. Это все опиум для народа! — крикнул он в трубку. — Зато есть внутренний контроль. И вот его я советую опасаться, — сказал он, на сей раз тихо и ласково. — А не сатаны, — уже совсем тепло прибавил он. — Товарищ сатана не в состоянии выслать вас в колхоз на востоке. — Мгновение тишины для нового вдоха, и совершенно очаровательное завершение. — В отличие от меня.

— Ко… ко… конечно, — перепуганно выговорила та. — С кем вас соединить? Потому что от страха я забыла, — честно призналась та.

— С товарищем комендантом.

Соединила она моментально.

— Ну… чего? — раздалось в трубке.

— Это генерал Айнзайнштариерзейн из УБ! Вы что тут себе позволяете?!

— А… а… а в чем, собственно, дело?

— Вы проверьте на коммутаторе, откуда я звоню, товарищ! Из кабинета Мищука и Васяка. — Оба как раз тихо хватались за головы, уже видя себя в тюрьме. — Хотите деконспирировать моих агентов? Так? На вашем месте, хотя лично в бога не верю, я начал бы читать молитвы!

— Но почему? Я ничего не сделал.

— Вот именно! Вы уже проверили?

Минута тишины.

— Так точно, проверил. Вы звоните из их кабинета, товарищ.

— Это мои лучшие люди, а вы их по полу размазываете?

— Да что вы говорите такое. Они на ковре стояли.

— Вы что там себе представляете?! Мы привлекли двух лучших милиционеров для решения секретного дела, а вы им палки в колеса вставляете?!

— Да нет, был отмечен действительный факт бросания цветочным горшком, но никакого вставления палок в колеса никто не докладывал, товарищ генерал. Я сам слышал. Нет, палок никто не вставлял. Товарищ, может, пригласить вас на рюмку водки, вы покажете бумаги и…

— Да какие такие бумаги?! — разорался Борович. — Я же говорил, это секретная операция!

— Так точно! Понял!

— Сам же я переоделся английским парашютистом и выдаю себя за санационного полицейского.

Комендант совершенно ничего не понимал.

— Ага, понятно, — сказал он наконец. — Конечно же.

Но что-то его мучило, потому что он спросил:

— Прошу прощения, не запомнил. Как ваша фамилия, товарищ генерал?

— Я же уже говорил. Айнзайнштариерзейн. Можете сами проверить в столичном УБ. Только о секретной операции — ни слова!

— Так точно!

Дрожащей рукой Мищук отер пот со лба. Васяк вообще потерял дар речи. Один Борович не беспокоился ни о чем. А что могли ему сделать? В куртке у него была «шестерочка», и плевать ему было на весь мир. В любой момент он мог уйти в тот, другой мир. Якобы, лучший.

— На сами случаи я внимания не обращал, — сказал он, возвращаясь к теме. — Зато обратил внимание на странное «нечто».

— На что?

— Вы такие же самые.

— Мы? — Мищук глянул на Васяка? — Ты что, поехал?

— Не вы, как вы. Грюневальд — ярый нацист. Мищук — ярый коммунист. А теперь Кугер — свой парень. И Васяк — тоже свой парень.

— Так что?

— Боже, я же и говорю. Вы не похожи друг на друга физически. Я имею в виду две пары полицейских.

— Милиционеров! — перебил его Мищук. — Гражданских!

Борович не знал, как им пояснить.

— Не думаю, чтобы перед войной такая организация существовала. Разве что в Америке.

— Или в России, — похвастался своими знаниями Васяк. Довольный собой, он уселся на краешке стола и тоже взял вытащенную из ящика бутылку. Сделал несколько глотков и занюхал подмышкой. Борович чуть со стула не упал, почувствовав запах. Дыхание перебило полностью.

— Из чего эта самогонка?

— Не поверишь. Из коровьих лепешек.

Борович закрыл лицо руками.

— И я выпил глоток этой гадости! Боже мой!

— Бога нет, — заявил на это Васяк. И тут же сам себя поправил: — Вообще-то, он есть, только сейчас нельзя об этом говорить.

Борович лихорадочно сглатывал слюну, пытаясь прийти в себя.

— Теперь у меня в желудке какие-то ужасные бактерии и микроорганизмы…

— Спокуха, это же спирт. — Васяк успокаивающе похлопал его по спине. — Ежели в пузе есть какие-нибудь червяки или глиста, то теперь мигом с говном выбегут! О!

— От отвращения сбегут, — попытался пошутить Борович. — А чаю у вас хоть немного нет?

— Чай в Китае.

— Ну хоть что-то попить, только не этой гадости?

— Сейчас принесем тебе того американского кофе, у которого нет вкуса. Зато, по крайней мере, черный. С сахаром пить даже можно. — Васяк раскрыл окно. — Еще принесем тебе капусты, потому что, судя по вони, как раз готовят ее. А в столовку тебя не пустят.

— Я и сам не хочу туда идти. Но вы подали мне обалденную идею. Нам нужно найти человека, который пережил ритуал. Возможно, такой случай и был. Быть может, кто-то его спас.

— И как нам это сделать?

— Вы же сами говорили, что сейчас обед. Встаньте перед столовой и расспрашивайте всех офицеров, видели ли те что-нибудь подобное. До самого конца. Видели ли те кого-нибудь, танцующего среди цветов. Но такого, кто выжил.

— Понятно, — Мищук почесал подбородок.

— И как такого типа найти среди всех этих развалин? — прибавил Васяк. — Даже если кто-то и выжил.

— Боже! Методика! Процедура ведения следствия. Шаг за шагом, по регламенту, рутинное следствие.

— Что значит «рутинное»?

Борович только вздохнул.

— Рутина — это такой яд. Если им полить свежие цветы, те вянут. А если его выпьет какой-нибудь человек, то становится таким же, как вы. Невыученным, неумелым.

— Так меня вывезли, когда мне и шестнадцати не исполнилось, — сказал Васяк. — Где мне было выучиваться? В Сибири? Ты знаешь, как там холодно? Глаза мерзли.

Борович опустил взгляд и вернулся к изучению документов.

— К счастью, я этого не знаю. А завтра бандит будет у нас в руках. Если только выполните свою часть как следует. И принесите что-нибудь попить. Потому что вашей «лепешечной» я больше ни грамма! — Он сунул в рот кусок холодного мяса, полученного от «изгнанной» жительницы Вильно.