Иван Крамер - Машины Российской Империи

Судно было большим – очень большим, как для речной посудины. И каким-то слишком уж широким. Я сидел спиной по ходу движения, недалеко от борта. Две цепочки бортовых огней горели с обеих сторон, и та, что справа, была близко, а слева – совсем далеко. На корме высилась огромная подкова, там тоже горели огни, протянувшиеся широкой приземистой дугой. Над подковой выступали две темные башни, едва угадывающиеся на фоне неба.

Оглядевшись, я так и не смог понять, куда попал. Понятно, что на грузовой корабль, но почему такая странная форма у кормовой надстройки и почему корпус кажется таким широким?

Плеск волн едва доносился сквозь мерный, тяжелый рокот, льющийся с кормы. Такое впечатление, что там работает не один, а сразу несколько двигателей. Застегнув бушлат на все пуговицы, я выпрямился во весь рост. На палубе было темно, только бортовые огни горели, а у дверей кормовой постройки ярко светил фонарь. Там прошел человек, потом другой. Дверь со скрипом раскрылась, закрылась… Вдруг в моей голове будто что-то провернулось – и я понял, где именно нахожусь.

Это не просто баржа – самоходная баржа-катамаран! Два корпуса, накрытые общей палубой, вот почему она показалась мне такой широкой. А башни – пара торчащих на корме, то есть на кормах , труб! Потому что на судне и вправду не один двигатель, их здесь два. Ну а «подкова» – кормовая надстройка, которая действительно имеет форму широкой подковы, концами упирающейся в задние части корпусов.

Я очень внимательно оглядел надстройку. С момента отплытия прошло уже около часа, даже, пожалуй, побольше. Что там говорил Джуса? Его каюта вторая по правому борту, рядом с боцманской. А сам толстяк обитает во второй по левому борту. Поправив платок на голове, я прищурился, вглядываясь. Связанная с погрузкой и отплытием из Будапешта суета закончилась, все, кроме несущих вахту, ушли спать. Это ведь не парусное судно, тут не нужно много людей, чтобы ползать по мачтам и заниматься теми делами, которыми занимаются матросы на парусниках… В морских и речных делах я разбираюсь плохо, но ведь видно: людей на палубе немного, а в надстройке горит лишь пара окон. Вон то, на середине, за которым виден неподвижный силуэт, – это, наверное, штурманская рубка, где штурвал. Окна, кстати, тянутся вдоль дугообразной галереи, то есть открытого коридора, идущего через всю надстройку. И между окнами еще есть двери, из которых на эту галерею можно выйти.

Ют, вспомнил я. Кормовая надстройка называется ютом. И сейчас там, в юте, в своей каюте Джуса совещается с мистером Чосером и Карибом. По крайней мере, так они договаривались перед отплытием. А черный кейс лежит в другой каюте, возможно, спрятанный под кроватью. Судя по тому, что молчаливый Кариб отдельно упомянул содержимое кейса, внутри что-то по-настоящему важное. И тяжелое – он ведь сильный мужчина, но держал кейс обеими руками, видно было, что тот не легкий. Поэтому Кариб и не хотел брать его с собой на совещание в каюту Джусы. Внутри какие-то документы и что-то еще.

Я повернулся к носу, потом снова к корме. На палубе никого – добраться до юта нетрудно. Тем более, на мне бушлат, а волосы скрыты под банданой. Даже если меня кто-то заметит, в полутьме я не так уж отличаюсь от других людей на барже. Главное, не позволять рассматривать себя вблизи, здесь наверняка все знают друг друга в лицо. Отмычки при мне, замки вскрывать умею… Содержимое черного кейса может многое рассказать о происходящем. До сих пор я, как слепой щенок, – ничего толком не могу выяснить, ничего не понимаю, только следую за злодеями, ежеминутно рискуя, что меня раскроют. В кейсе может прятаться ответ на вопрос, куда они плывут, какие-то намеки или даже прямая информация, для чего нужно адское мыло. И еще – Чосер мог оставить в каюте свой необычный цилиндрический кофр, содержимое которого тоже может оказаться любопытным. Да и всю каюту не помешало бы обыскать. Главное, сделать это так, чтобы они не поняли, что внутри кто-то побывал.

Я присел, собираясь спуститься с ящиков, но услышал внизу стук и схватился за револьвер.

– Ты его украл, тварь мелкая!

– Пошел к дьяволу, Гаррис, не брал я твою фуфайку!

– Фуфайку?! Щенок, это бушлат новенький, десять крон мне стоил!

– Чего? Да ты брешешь, как пес! За эту рвань – десять крон?!

– Теперь уже двадцать, падла! С тебя двадцать крон, понял? Чтоб до шлюза отдал!

– Правильно! – поддакнул еще один голос.

Он, как и тот, что обвинял в воровстве, принадлежал взрослому мужчине, а третий был детским – мальчишеским.

Далеко внизу, в просвете между ящиками зажегся фонарь, и я разглядел три фигуры. Один мужчина был толст и лыс, на голове второго повязан грязный платок. Перед ними стоял чернявый мальчик.

– Гони деньги, – произнес Лысый. – Или отымеем прямо здесь, щенок.

– Шиш тебе, Чубан! – выкрикнул мальчишка. – Не брал я бушлат! Я не вор!

– Не вор?! – возмутился Платок. – Да ты в Париже в шайке Быка был! Или, думаешь, я не знаю? Ты на баржу зачем вообще нанялся? Сказки он рассказывает – не вор! Падла французская!

В ответ мальчишка выдал такую руладу, какую вряд ли ожидаешь услыхать из уст ребенка. Лысый по прозвищу Чубан крякнул, а Платок, злобно ругнувшись, вытащил раскладной нож. Щелкнуло лезвие. Мальчик попятился к ящикам, но сверху я видел, что деваться ему некуда. Противники приближались, и тут он неожиданно врезал Чубану носком ботинка между ног.

Это было, во-первых, неожиданно, а во-вторых, я уверен, очень больно. Чубан взвыл, согнувшись, ухватился за причинное место.

Нож блеснул в свете стоящего на палубе фонаря, но мальчишки уже не было на прежнем месте – отскочив, он упал на четвереньки. Между двумя нижними ящиками оставалась узкая прореха, куда он начал протискиваться.

Платок бросился вперед, взмахнул ножом, попытался схватить беглеца за ногу, но тот вырвался и канул в прорехе. Забраться туда взрослому было невозможно. Скрежеща зубами, Платок повернулся. Чубан, стоя на коленях, раскачивался из стороны в сторону.

– Вставай, – проворчал Платок, сложил нож и зашагал к борту.

– Ты видел, как он врезал, Гаррис… – простонал Чубан, выпрямляясь.

– Из тебя боец, как из меня королева Алекия! Вставай! Спать уже охота, сил нет. Щас мы его не поймаем, завтра разбираться будем.

– Да он может ночью свалить.

– Куда он там свалит… все, дрыхнуть пошли.

Они ушли, я же сел на краю ящиков, свесив ноги, и пощупал свой бушлат. То есть не мой – получается, он этого Гарриса? В трюме во время погрузки ему стало жарко, грузчик снял бушлат да и забыл, а теперь обвинил мальчишку в краже. Ну и ладно, подумал я. Наплевать, это все не мое дело. Сейчас мое дело – незаметно добраться до юта, залезть в каюту и хорошенько ее обыскать. Причем сделать это надо побыстрее, ведь неизвестно, сколько Чосер и Кариб будут совещаться с Джусой.